— Это все какая-то безумная игра, ребята. Игра, в которой инженер получил основной квест! — На моем лице проступили ямочки от ослепительной улыбки. — Значит, и выполнять его я буду как инженер. — Моя ладонь накрыла камеру, закончив запись.
Гнетущее напряжение витало в предрассветном воздухе. Чадящая смольным дымом бочка с огнем тихо потрескивала звуком расширяющегося металла. Глядя сквозь пляшущее рыжее пламя на напряженные лица остальных глав рубежей, он чувствовал, как червь сомнений начинает точить и его, доселе непоколебимую решимость. Сквозь это вязкое, тяжелое молчание доносилось отраженное, нетерпеливое эхо воплей зараженных, что ожидали пришествия своих собратьев.
Азъ сильнее сжал небольшую шестеренку, висевшую у него на шее. Самодельный кулон совсем недавно был лишь крохотной деталью из разобранного на запчасти генератора, который работал в гаражном кооперативе на благо их старой Цитадели. Парень находил эту бесхозную безделушку весьма символичной. Для него она стала отражением его новой веры, настоящей сутью того общества и будущего, в которое вел выживших его пророк.
Прошло всего пять минут с того момента, как председатель заставил всех оставить его в одиночестве. За это время главы рубежей нашли себе укромное место возле ангара, чтобы выждать того момента, когда им станет известно, что делать дальше.
«Если станет…» — проскользнула холодная, скользкая мысль сомнений в том, что Рэм действительно понимает, что им делать дальше.
Парень снова посмотрел на лица собравшихся сквозь огонь. Смуглая Николь куталась сильнее в пуховик и пыталась скрыть бившую ее дрожь, теребя локон кудрявых волос. Могло показаться, что стройная девушка ведет внутренний монолог, из-за того что она нервно жевала свои пухлые губы. Подполковник занимался тем, что щелкал предохранителем своей винтовки. Было заметно, что новость о разоренных складах до сих пор гложет его изнутри. Внутренняя борьба, в которой он сейчас был погружен, проступила сильнее из-за удлинившихся теней от костра, что лишь грубее очертили морщины на лице, лишний раз напоминая окружающим о почтительном возрасте бывалого солдата. Эльвира же напоминала собой непроницаемый айсберг. Блондинка, словно мраморная статуя, источала холод, граничивший с агрессией. Казалось, что если ее безмятежное состояние потревожить, то она буквально взорвется от бури, сдерживаемой внутри.
Глава первого рубежа буквально чувствовал нервные вздохи граждан цитадели, которые не понимали, почему их глава тянет время в столь решительный момент. Ему казалось, что люди, приведенные в готовность, буравят взглядами их спины от передавшегося им нетерпения.
Азъ сильнее сжал кулон, почувствовав, как стальные зубья шестеренки больно впились в кожу даже сквозь перчатку. Он сдавил еще сильнее в попытке заглушить физической болью скребущее чувство сомнений в его душе. Однако это действие не увенчалось успехом. Парень поморщился, прилагая все усилия на то, чтобы не слышать внутренний голос, твердивший ему о том, что пророк его новой веры может ошибаться, что он может быть вообще никакой не пророк и что он лишь прячется в штабном вагоне, осознавая, что сражение с тысячной ордой не выиграть их жалкими силами.
Дабы заглушить голос сомнений, Азъ решился на то, что он никогда до этого не делал. Сложив руки в молитвенном жесте, он почувствовал, как шестерня упирается теперь в обе ладони. Парень понятия не имел, как молиться правильно, что для этого нужно или как к этому ритуалу стоит подготовиться, а потому Азъ решил повторить то, что когда-то впитал из фильмов или узнал из книг, где главные герои в момент отчаяния или тяжелых испытаний прибегали к обращению к высшим силам.
Погрузившись в себя, он сосредоточил внимание на своем кулоне. Крохотная шестерня словно прибавила в весе в этот момент. Азъ сосредоточился на ее твердости, на структуре, на замысловатом и одновременно простом строении. В следующую секунду окружающий мир словно ушел на второй план. Погружаясь глубже в это состояние, Азъ, положившись на интуицию, мысленно увеличивал в размерах эту детальку настолько, чтобы она начала превосходить по размерам все, что он видел до этого.
Когда шестерня стала размером с воображаемую башню, пик которой царапал грозовые тучи, глава первого рубежа почувствовал себя до смешного крохотным в сравнении с деталью механизма. Находясь в этом состоянии, он невольно улыбнулся от облегчения, осознав свою мелочность, сколь ничтожными были его текущие проблемы. Находясь в этом пространстве вымышленных размеров, Азъ полностью отдался его безграничности, позволяя утомленному сомнениями разуму ощутить подобие покоя. Глава рубежа улыбнулся еще шире, когда благоговейная слеза скатилась по его щеке. Пребывая в этом подпространстве внутри себя самого, парень внезапно услышал вопрос.