Будучи в прошлом году гостем и участником 56 белградских (наследие югославских времен) международных встреч писателей, мне довелось познакомиться и выступать со многими поэтами и прозаиками на самых разных площадках страны: с уже давним знакомым Александром Петровым (пишет на сербском и русском языках), который видит сны о том, как спит Красная площадь, с веселым печальником Мирюлько Вукадиновичем, с Братиславом Милановичем, у которого запросто живут в доме старые мифы и «сто лет не звонят телефоны…». Помню и серьезную, такими, кстати, оказались и ее оригинальные произведения (иногда ироничные), Мирьяну Булатович, а вот с Милошом Янковичем, у которого «небо на ангела стало богаче…», лично не знаком, но подборку его прочитал с неослабевающим вниманием.
Помимо перечисленных авторов, в этой публикации представлены и другие поэты, любезно рекомендованные переводчиками. Разумеется, это далеко не весь спектр нынешней сербской поэзии, но все-таки по некоторым ее рекам благодарный читатель может уверенно плыть.
Евгений Чигрин, Москва
Со всех сторон самые искусные стрелки,члены убойной команды целятсяв очи, в адамово яблоко, в горло,в родимое пятно на левой лопатке,в черную точку на краю светлой памяти,в кириллицу, в еще свежиераны на ладонях, не так давноприбитых к великому крестув Грачанице, в Печскую патриархию,в Богородицу Левицкую, в кельюТриединой троицы, в таинствокрещения, туда, где больнее всего,в светлое полотно, сотканноепрозрачными небесными нитямина языке предков.Погибнутьне может только Тот,кто не был рожден перед выходомна место расстрела,но и он умирает с нами,как живой.Кажется,и море расступилось,а мы дальше и дальше от рассветана берегу реки у домов, воздвигнутых во сне.Когда же, наконец,чьи-нибудь уши,Господи, вслед за мукамиТвоего Сынауловят безутешный плачиз наших христолюбивыхуст и он вольется в нихбез остатка.Со всех сторон наемники смертидержат нас под прицелом и спускаютиз адских пещербешеных псов,чтобы они наелись досыта этой святойземлею, на которой мы кровоточим,на которой ждем, что занашей высокой Голгофойупадет звезда огненнаяи ослепит очи полныебешенством и злобой.
Перевод Сергея Гловюка (Москва)
То, что и не смели мы до переселения никомусказать, теперь является на неизведанном путиголодом и жаждой молодых яблоневых побегов в садуродном, откуда и начался наш исход, когда связанныеобщей болью в черных одеждах, мы шли, не ведая,что мы уже немы, и только лишь иногдапоутру Грачаницкий колокол наполняет старыесоборные площади целебным звуком надежды.
Александр Сергеевич Пушкин
Он красивых женщин любиллюбовью не чинной,и даже убит он былкрасивым мужчиной.
Булат Окуджава
Время, потраченное не на любовьОн считал потерянным