– Так, почему нарушаем общественный порядок?
Морячок смутился, но молчал.
– Хочешь, чтобы я вызвал наряд полиции?
Нарушитель нахмурился.
– Тогда быстренько дергай отсюда! Понял?
Мужик в тельняшке медленно мотал головой в стороны.
– Что? Не уйдешь? – Сорокин подошел еще ближе и заглянул в глаза возмутителю спокойствия.
Морячок сделал каменное лицо, дав понять, что не сдвинется с места.
– Ну хорошо, а что тебе нужно?
Мужчина в тельняшке показал пальцем на плакат. На белом фоне черными ровными буквами кричала надпись: «Нет проблем».
Сорокин выругался и вернулся в здание. Трещал телефон.
– Проходная! Сорокин!
– Ну что, шуганул?
– Он не уходит.
– И что ему надо?
– Не говорит. Он вообще не разговаривает.
– О господи! Он глухонемой, что ли?
– Скорее, немой, меня он слышал.
– Сорокин! Бери листок, ручку и дуй к нему снова. Если он говорить не может, пусть напишет, что ему нужно. Ко мне из области московская комиссия нагрянет примерно в полдень во главе с министром. К ним вчера прилетели, сегодня едут к нам. Мне этот морячок на площади совершенно не нужен. Свалился на мою голову, черт бы его побрал. Москвичи скажут: что у тебя в городе творится? Я же мэром всего три месяца работаю. Это моя первая комиссия. Ты понимаешь меня, Сорокин?
– Министр? Ох, черт! Я все выясню, Максим Петрович.
Схватив ручку и лист бумаги, Сорокин выбежал на улицу. Ситуация на площади несколько изменилась. Появились люди с любопытными лицами, которые проходили мимо из расположенного рядом торгового центра и, увидев плакат, останавливались возле морячка. К этому моменту возле него уже собралось человек пятнадцать. Сорокин стоял на крыльце здания и думал, что делать. С одной стороны, он понимал, что кулуарной беседы с морячком уже не получится, но, с другой стороны, мэр дал задание выяснить требования, а значит, придется идти и разговаривать.
Сорокин приблизился к морячку и, нагнувшись, шепнул ему на ухо:
– Ты можешь просто уйти? Я тебя очень прошу.
Поверь, сегодня не время. Приходи завтра, вместе постоим, поболтаем. Хотя как с тобой болтать, ты же не говоришь. Извини. Ну тогда просто потусуемся на солнышке. Я тоже себе такой плакат сделаю. Не веришь? Я тебе обещаю! Только сейчас надо уйти. Сделаешь?
Морячок отрицательно мотал головой.
– Ты почему такой безжалостный? – Сорокин сверлил морячка глазами. – Ну хорошо, что тебе нужно? Давай, напиши. Видишь, я даже листок взял. Держи ручку.
Мужичок в тельняшке писать отказывался, тыкая пальцем в плакат. Тем временем на площади собралось уже более пятидесяти человек. Они окружили морячка и Сорокина, наблюдая за развитием событий.
– А что? Возьми да напиши! В городском парке половина аттракционов не работает! – гаркнула басом стройная женщина в черных брюках из-за спины морячка.
Он повернулся и показал ей надпись на плакате.
– Что ты тычешь пальцем в этот плакат? Мы все поняли, что у тебя нет проблем, выпендрежник. Но у детишек в городе они есть. Разве плохо, если в парке заработают аттракционы? Ты же хочешь помочь детям?
Морячок смотрел то на женщину, то на охранника. Сорокин понял, что это его шанс выполнить задание.
– Пиши, давай! – протянул он бумагу и ручку.
Морячок отчаянно махал руками, показывая, что ничего писать не будет.
– Давайте я за него напишу? – предложила активная женщина в черных брюках.
Сорокин в раздумьях пожал плечами. Активистка, не дожидаясь ответа, выхватила листок с ручкой и написала: отремонтировать все аттракционы в городском парке.
– Я тоже напишу, хоть я и из района! – Женщина в зеленом сарафане и в расстегнутой бордовой кофте поставила две тяжелые сумки на асфальт и взяла листок из рук активистки.
Она быстро написала: запустить автобус от автовокзала до городского рынка.
– А то сейчас приходится с пересадками ездить, а это с сумками неудобно, да и дороже.
Собравшиеся громко галдели, выкрикивая то одно предложение, то другое.
– Можно я еще напишу! – выскочила из толпы полная женщина в светлой шляпе с большими полями, раздвинув руками впереди стоящих.
– Стоп! Хватит уже писать! – крикнул Сорокин. – Граждане! Имейте совесть, пожалуйста.
Он забрал листок и пошел ко входу в здание. Сделав пару шагов, он повернулся.
– Но учтите, в одиннадцать часов здесь никого не должно быть! Ясно?
Морячок замахал руками, что он не согласен. Он тыкал пальцем в часы на руке.
– Он говорит, в двенадцать часов, – перевела активистка жесты морячка, тот кивнул, подтверждая.