– Кажется, вы только что продали свои души. – Бармен поставил первые стопки.
– Брось. В наше время – не такие уж и большие деньги.
– Не такие большие для… Не для нас, в общем, кто на тридцать-сорок тысяч жить пытается. У Жени, спорю, после вычета лекарств еще меньше.
Паша осушил пяток шотов, глубоко вдохнул, казалось, даже покрасневшими глазами, и присоединился к разговору.
– Самми, забей. Все отлично будет. Пара фронтменов, барыши от аренды площадок всяких аквагримов… Тема-то годная, фестиваль нужен. Тем более не на Байкале, а в городе будет. Проходимость.
– Да я не спорю, что нужен, просто… Пока не поздно, можно же вернуть деньги.
– Уже не можно. – Паша решил шлифануть шоты «черным русским». – Скажут, что руки пожали, дело запустили, должны отдать с процентами.
– Значит, Рубикон пройден. Будем! – Поднятые кубки ударились друг об друга.
Коля рассудил, что наличка и конкретный итог даже лучше. Гранты-субсидии требуют много бумажной волокиты и нервов. За каждую копейку, за каждый купленный карандаш надо отчитываться. А здесь – просто дай результат. Свободы больше, но и ответственности… Зато проект не окупается на этапе подготовки. Это тоже важно. Большая беда творческих союзов, которые живут на членские взносы и бюджетные деньги, – что они финансово не заинтересованы в своем творчестве.
Когда наступила темнота, Коля с Кантом сидели, свесив ноги, на ведущем в Глазковское предместье мосту. Рядом с каждым стояло по бутылке вина.
– Господи, как хорошо-то…
– Ух ты – Кант, и радуется.
– Да мрак, если честно, но… Живым себя чувствую.
Чем-то важным заняты. Историю творим. Не хочется быть дерьмом, что плывет по трубам.
Фонари от ж/д вокзала забавно разливались по реке. Раздался звук приближающегося поезда, Кант даже чуть не уронил бутылку от неожиданности. Вокзал находился совсем рядом, глазковская сторона моста с него, можно сказать, и начиналась. Серебро фонарей навевало о прохладе.
– Не думаешь свалить с деньгами?
– Иди ты.
– А что… можно неплохо начать новую жизнь.
– Пашу прирежут за это.
– Его и так когда-нибудь прирежут.
– Пусть, но я в этом виноват не буду.
– На самом деле… рад слышать. Хоть и дураки мы все.
От воды несло холодом. Но хорошее вино замечательно согревало, и каждый был слишком поглощен своими мыслями, чтобы обращать внимание на что-то внешнее.
– Где мы свернули не туда? – Кант поднял глаза на небо.
– В смысле?
– Ну… творчество это. Общественная деятельность, или как ты это все называешь… Бухали бы, сношались, как собаки, и тэ-дэ. Дом-работа. Пока студенты, не парились бы.
– Ну, бухать и тэ-дэ это не мешает…
– Да я не про то, Коля. Я про… Нам мало. Постоянно чего-то большего хотим… Почему?
– Ну, посмотри на нас, на девчонок наших. Мы все перебитые. У нас у всех детские травмы чуть ли не на лице написаны. Вот и пытаемся их решить.
– Сублимация?
– Ну, типа. Не только. А с другой стороны, может, человек и задумывался творящим? Преображающим мир вокруг?
– Тогда все вышло еще паршивее, чем мне казалось раньше…
– Да брось. Мы можем нереально менять окружающий мир. Химия, физика, роботы, биоинженерия…
– Ага, особенно в этом городе люди капец как преображают мир.
– Любой город – муравейник, Кант. Вопрос в возможностях для муравьев.
– Все равно не отвечает на тот вопрос, почему мы такие, а остальные нет.
Повисла тишина. Николай резко и плавно, как кошка, почесал шею и зевнул. В глазах появились озорные огоньки.
– Ну, я честно пытался идти по стопам родни. Но из меня алкоголик так и не вышел.
В какой-то момент мир начал дрожать и низводиться к частице, из которой случился Большой взрыв. Коля попытался отползти от края моста, но все исчезло слишком рано.
Фестиваль планировали проводить по всему центру города. Театральные выступления, лекции, презентация вышедших за последние годы в Иркутске книг, поэтический слэм… Кофейни, уличные сцены, библиотеки и даже кинотеатр, благо на дворе ковид и они цепляются за любые деньги. Студенческие коллективы, независимые арт-банды (у некоторых даже названия до сих пор не сложилось), циркачи, уличные музыканты и рок-группы. На счастье, нового локдауна не предвещалось – знакомые из правительства ни о чем таком не слышали.
Дни начали проходить в созвонах, репетициях, разъездах по городу. Раз в три дня всей командой собирались в «Хроносе и Кайросе». Пили немного и старались за свой счет, но какая-то часть бюджета фестиваля все же уходила в кассу бара. Глот уверял, что это одна из главных статей расходов, так как душевное спокойствие организаторов фестиваля необходимо для успеха предприятия.