– Как она сейчас? – спросила далеким, не своим голосом.
– Без сознания.
– Я могу… – набрала побольше воздуха, – я могу с ней побыть?
– Да, но… есть ли смысл? Она не почувствует.
– Девушка! Девушка, вам помочь?
Зою кто-то пытался взять под локоть – она почти лежала на поручне, согнувшись. Помотала головой.
За руль не села, поехала в клинику на метро. Входили и выходили люди, мелькали остановки, как на ускоренном просмотре видео. Рядом с этим живым, полным движения миром Зоя ощущала себя чужой. Казалось, она и не дышала, и не шевелилась.
«Хорошо бы тоже умереть», – впервые подумала Зоя.
Тася лежала на полу. Ее вынесли из клетки и положили на непромокаемый матрас. В катетер был воткнут шприц с адреналином. Рядом в железной миске валялись такие же использованные. Зоя села на пол и прижалась к собаке.
– Тасюша, я здесь, я с тобой, моя девочка… – шептала.
К неаккуратно обритой коже были прилеплены датчики. Провода вели к монитору. Тасино сердце еще билось.
– Любовь, – говорила Зоя.
Тася знала это слово, и Зое показалось, собака шевельнулась и немного приоткрыла глаза.
– Она не слышит, – бросила медсестра, но Зоя все равно твердила, покачиваясь из стороны в сторону:
– Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я тебя люблю.
– Наверное, вам пора уже.
– Что мне делать?
Медсестра выдохнула.
– Поезжайте домой. Выпейте сладкого чая с булкой.
Зоя послушно поплелась к метро. «Может, лучше было остаться в коридоре? Но все равно к ней не пустят больше…» – толклись мысли. В метро звонил телефон. Зоя лихорадочно искала его в сумке среди чеков и кучи Тасиных бумажек.
– Алло!
– Здравствуйте, это сеть клиник лазерной эпиляции «Ягодичка»! – начал задорный голос.
– Девушка, мне из реанимации должны позвонить.
А звоните вы!!! – не выдержала Зоя.
Рекламщиков не так просто сбить с толку, но на этот раз голос замялся и стал извиняться. Зоя раздраженно сбросила звонок. В висках пульсировало.
Второй раз позвонили, когда уже вышла из метро.
– Да, здравствуйте, это снова реаниматолог.
У Таси опять остановилось сердце. Реанимационные мероприятия мы провели в полном объеме, но, к сожалению, собака погибла.
Если бы слова могли нанести удар, то он пришелся бы по грудной клетке. Когда ищешь опоры и вдохнуть не получается. Остатки сил Зоя потратила на попытку ответить, уже не беспокоясь о том, как звучит ее голос:
– Я могу… – Не получилось. Вдох, еще раз. – Я могу с ней попрощаться?
– Да, можете. На стойке администратора скажите, вас проводят.
Снова карусель метро. И тошнит, и выворачивает уже, а ехать надо. Ноги двигались на автомате. Зоя смотрела на администратора. Администратор на Зою.
– Здравствуйте, что вы хотели?
Зоя открыла рот, но сказать не смогла.
– Не могу, – зашептала она, закрывая рот, будто боясь произнести слова: – С собакой попрощаться.
Ее проводили в конец коридора, где в маленькой комнате на железном столе уже без всякой подстилки лежала мертвая Тася. Глаза закатились, но бок ее, родной шерстяной бок был теплый.
– Еще теплая… теплая, – шептала Зоя, не веря, как смерть может быть такой ощутимой.
Какой-то тумблер внутри головы отключился, словно пробки выбило у счетчика, и Зоя взвыла, выкрикивая зверем раздирающую агонию. Крючило, корежило, гнуло. Зоя умирала, но не могла умереть до конца, как Тася.
На ступеньках курила медсестра и сквозь дым глядела на них в окно.
– Вам, может, водички? На стойке капли есть, вам нужно?
Зоя отупело крутила головой. Ей вынесли вещи: шарф, оставленный в клетке, шлейку – ужасно вонючую, ошейник с ромашками и гравировкой «Тася» на металлической бляшке. С ромашками соседствовали побуревшие пятна крови. Ошейник будто жег Зое руки, и она не сразу смогла встать.
– Забираете?
– Что?
– Тело забираете или кремируем?
– Хватит убиваться. Это просто собака.
Зоя сбросила звонок и добавила мамин номер в черный список. Она уже не чувствовала злости или раздражения – внутри что-то закончилось. Если точнее, закончилось все. Зоя лежала на кресле-мешке, и каждое движение приносило боль, поэтому тело скрючилось и застыло.
«Я хочу сдохнуть».
Когда болит голова или живот, пьешь таблетку. Но что делать, если болит каждая клетка, каждая молекула, каждый нейрон, Зоя не знала. Если бы душа была органом, она бы разодрала кожу и вынула его. Есть не хотелось. Спать не хотелось. Хотелось выключиться. Хотелось воткнуть себе нож в руку, чтобы почувствовать телесную боль. Чтобы наказать себя за то, что не смогла удержать единственное ценное. Если бы у Зои нашлись силы, она бы это сделала, но тело отказывалось жить.