Вечность мне не страшна, бесконечность меня не тревожит,
А тревожит наш мир, что всегда угрожает войной.
Для чего я живу, каждый день вылезая из кожи,
Для чего этот свет, звёзды эти горят надо мной?
Для чего это всё: дети, внуки, стихи и рассказы,
Если завтра война, если всё моментально сгорит?
Что сильнее? – соблазны иль всё ж человеческий разум?
Где же Бог и откуда Он смотрит? – снаружи или изнутри?
Наказанье моё это всё: и дела, и поступки,
Всё, что нынче имею, о чём размышляю всегда —
Сам в себе, и стихи, и рассказы, и дети, и внуки,
Потому что война от меня не оставит следа.
Потому что есть деньги и власть, неуёмная жажда
Всё присвоить себе, всех на свете себе подчинить,
Убирая строптивых, скупая повсюду продажных,
Надвигаясь на мир наподобие чёрной чумы.
Астероид летит – долететь до Земли не успеет,
И Земля долететь не успеет до Чёрной дыры —
Люди сами себя, этот мир уничтожат скорее
И не вспомнят, кто им и зачем этот мир подарил.
Хрупок мир, грозен мир, человеческий разум невнятен —
Невозможно понять, что нас ждёт впереди и зачем.
От всего мы зависим, не только от солнечных пятен
И безмозглых вождей, но и всех бытовых мелочей.
Утомителен мир, нам понять эту жизнь невозможно.
И поэтому с ней расставаться довольно легко
После долгих мытарств ради целей заведомо ложных,
На которые прошлое наше и нас, и детей обрекло.
НАДОЕЛО
Жить в духовном мире хорошо,
Если тело не терзают боли.
Я бы навсегда туда ушёл —
В мысленно-душевное раздолье.
Навсегда от боли в голове,
От несносной боли в пояснице,
Жил бы не внутри себя, а вне,
В тело не желая возвратиться.
Да и так уже я вне себя
Из-за тела дряхлого такого,
Я бы приравнял его к цепям,
Каторжным мучительным оковам.
Не пора ли сбросить их, отдать
Богу здесь измученную душу?
И забыть значенье горьких дат,
Неотступно вслед за мной идущих.
Надоело! Чувствую, устал
От всего, что раньше было мило.
Видимо, распятие Христа
И меня сегодня надломило.
ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ
Появленье твоё, приближенье твоё – боль моя.
Пусть и сладкая, как говорят про неё, всё же боль.
Опускаю глаза, прячу взгляд, от тебя боль тая,
Оставаясь незримо для всех и тебя всё ж с тобой.
Ты прости эти чувства шальные мои, ты прости,
Что тайком от тебя постоянно мой преданный взгляд
За тобой, по тебе, потеряв осторожность и стыд,
Беспокойно скользит, разжигая во мне боль и глад.
Нет, не пошлый какой-то там глад – глад любви.
Той любви, о которой беспомощно только мечтал,
И которой меня облик ангельский твой отравил,
И которая в сердце впивается, будто металл.
Ты прости и не думай об этих стихах, обо мне.
Ну подумаешь, в сердце какая-то странная боль!
Ну подумаешь, с каждою встречей больней и больней!
Каждый так безответную чувствует в сердце любовь.
Может быть, может быть, спорить я не могу, не хочу.
Не до этого мне – ты навстречу и… мимо идёшь.
Сколько радости сразу во мне, сколько радужных чувств!
И не боль ощущаю сегодня, а мелкую дрожь.
Ах, какая ты стройная, плавная, чувственная.
В детстве-юности я вот такими богинь представлял.
Дрожь во мне – будто вместо апреля ворвался ноябрь
В окна библиотеки, в читальный мучительный зал.
***
Там, за сумраком звёзд,
На небесном краю
Новый отрок подрос,
Не привыкший к вранью.
Привыкать ни к чему
В свете звёздных лучей.
Можно всё зачеркнуть,
Ну а врать-то зачем?
Мы боимся всего,
Мы стесняемся всех.
Всё, что было со мной,
Говорят, тяжкий грех.
Говорю «говорят»
И о том говорю,
Что все звёзды сгорят
До единой к утру.
И сгорели они,
Как и мы, от стыда,
И пропали огни,
Что летели сюда.
И кто врать не привык,
Кто открыт нам и прост,
К нам, стыдливым, проник
И горит вместо звёзд.
И грешит от души,
И не прячется в тень.
А иначе, скажи,
Он зачем прилетел?
ЭТО ДОЛЯ МОЯ
Это доля моя – заточенье моё в поднебесье,
Где уже ни друзей, ни подруг, ни друзей, ни подруг больше нет.
Иногда прозвучит из далёкого прошлого песня,