пронизаны кроны рябин.
А тени – попутчицы страха —
взлетают с речной глубины,
как будто с Чумацкого шляха*
доносится сполох войны.
К рукам, к пожелтевшей бумаге
закат пригорает слезой:
качнувшись, пожухлые маки
стреляют засохшей росой.
-–
* укр. Чумацький шлях; украинское название галактики Млечный Путь.
***
Осень – лирика в лёгкой тунике
С золотисто-пурпурной каймой,
В каждом тихом серебряном миге
Слышен Космоса вечный прибой.
С каждым шорохом гулко, отлого,
Проплывая над Млечной дугой,
Отзывается в сердце тревога
От природы прозрачно-нагой.
В каждом звёздном плывущем карате
Поступь Бога: взлетая, сорви…
И так много вокруг благодати,
И так много незримой любви.
Мимолётные дни
Л.Ш.
I
К сожалению, всё мимолётно,
мимолётны секунды и дни.
Всё истлеет, истлеют полотна
и знамёна. На небо взгляни!..
Видишь эти осенние выси,
острый месяц в янтарном огне?
К этой стылой немыслимой ризе
прикасаются блики на дне.
Это дно – наши горние своды,
наши окна и лики церквей,
из которых исходят народы,
как морозный огонь-суховей.
Так не плачь: как и водится, мимо —
как ни целься! – ударит лоза…
Лишь теченье далёкого дыма
возвращают на миг небеса.
II
…Этот город – осенняя сказка,
этот город – холмов высота:
есть печаль и немного – опаска,
гладь речная вдоль склонов желта;
где церквушек искристые пятна
проплывают: пространство цветёт.
По волне воротиться обратно
невозможно, а только – вперёд,
чтоб, как лунки, янтарные лики,
напитавшись зеркальной водой,
отражали небес базилики
средь листвы золотисто-седой…
Повторятся великие круги —
можно их бесконечно верстать.
Возвращая земные недуги,
просветляет сердца благодать!
***
Рябин осенних звёзды-угольки —
На блеклом небе вспыхнувшие бусы,
А облака то пепельны, то русы,
В траве горит закатный всплеск реки.
Сквозь камыши мелькает свет костра,
Холмам кивает сонная крапива,
Над садом долька белого налива —
Луна в ветвях спокойна и хитра.
Ещё летает в сумерках оса,
Но чтоб её услышать, мало слуха…
И на пороге слабая старуха
С ладони кормит радостного пса.
***
Под хлябью небесной ложбины,
Вдали от широких дорог,
Осыпан огнями рябины
Забытый людьми хуторок:
Два прудика, рядом – оградка,
Следы лошадиных копыт,
На склоне капустная грядка…
Душа, как и прежде, болит
О старом, трухлявом заборе,
О доме, склонившемся ниц…
Пшеничное спелое море
Штормит возле древних гробниц.
И с кладбища, словно из пены,
Выходят монахи-гонцы:
«Грядут ли в ваш век перемены?..
Не знают святые отцы…»
Луны пересохшая корка
Плывёт над холмами во мгле…
Лишь машет колодец с пригорка
Ведром на кривом журавле.
ДЕРЕВЕНСКАЯ ОСЕНЬ
Вся округа – в молочной сорочке.
Вдалеке, на пологом холме,
Фонарей разноцветные точки
Беспокойно мерцают во тьме.
Чернобровая юная осень
С тёплым ветром идёт налегке,
Её глаз холодящая просинь
Проступает в ночном роднике.
На штакетнике мокрые банки
Озаряет лучом бирюза.
И над крышами с зеленью дранки
Одиноко темнеют леса.
***
Острый месяц в лазурном окне,
А под ним, вдалеке багровея,
Сквозь туман убегает аллея —
И пылает в закатном огне.
Светлый купол, служитель веков,
Еле виден в листве тополиной,
Берег пахнет цветами и тиной,
По реке плывут тени домов.
Где теперь и судьба, и сума?
Может быть, в беспокойных зарницах
И в парящих над бездною птицах,
Тех, что вскинула Вечность сама…
Тайна
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет – и выше. Для меня
Так это ясно, как простая гамма…
А.С. Пушкин
Нет правды на Земле,
но правда есть чуть выше:
на письменном столе,
над сводом дальней крыши,
в янтарной глубине
лесной воздушной чащи —
почти на самом дне,
где бьётся сердце чаще;