Женщина, с усмешкой глядя на нас, сказала: «Эх вы, гады! Всё равно вам отсюда не уйти, вас поубивают. У них в охране порядки не такие, как у вас!» Я не выдержал и выстрелил в неё из пистолета. Она рухнула на пол, свалив табурет. Немец ещё больше побледнел и понял, что с нами шутки плохи. На моё счастье патрулей поблизости пока не было, а то бы нам было несдобровать – я мог погубить всё дело.
Потом, насколько мне позволяли знания немецкого языка, объяснил немцу, чтобы тот вёл себя разумно, что он пойдёт с нами в лес, а оттуда его отправят в Москву, и жизнь ему будет гарантирована. В противном случае мы должны будем его уничтожить. Немец меня понял, да и выбора у него не было. Я ещё раз осмотрел плащ, заставил фрица одеться, потом мы с Михаилом связали ему руки и засунули в рот кляп. Осторожно вышли в сени. Немного постояли, привыкая к темноте, а потом я, приоткрыв дверь во двор, шёпотом спросил: «Можно?»
По-над стеной проскользнул боец и шёпотом сказал, что нужно минутку подождать, пока патруль не вернётся с той стороны, где стоят пулемёты. Мы подождали пару минут пока не прошёл патруль и вышли, увлекая за собой немецкого офицера. Он оказался комендантом гарнизона Луньки. Возвращались к лесу тем же путём, ползя по-пластунски. Пленного немца тащили на плащ-палатке.
Мы были уже на окраине леса, когда немцы подняли тревогу. Открылась пулемётная и автоматная стрельба. В небо одна за другой взлетали ракеты. Перебежками мы добежали до леса, вытащили изо рта немца кляп и быстро пошли по направлению к нашему лагерю, всё время углубляясь в лес.
Около четырёх часов утра мы были уже в расположении штаба. Комбриг не спал. Они с комиссаром и начштаба что-то писали. Возле штабной землянки, дверь которой была завешена плащ-палаткой, стоял часовой. Я попросил доложить обо мне. Комбриг, услышав мой голос, откинув край плащ-палатки сказал: «Заходи, Василий». Я вошёл в землянку и доложил, что задание выполнено, нами взят «язык» в чине капитана, который является комендантом гарнизона Луньки. Комбриг сначала мне не поверил и спросил, а не вру ли я. Я повторил свой доклад, тогда он сказал: «Заводите!»
Мы завели в землянку пленного, комбриг велел развязать ему руки. Уходя с пленным, мы захватили его планшет, в котором были карта военных действий и ещё какие-то документы. Комбриг позвал бойца, сносно говорившего по-немецки, и они тут же допросили немца. Потом отвели пленного в соседнюю со штабной землянку и под усиленной охраной оставили там.
Мы с Михаилом подробно рассказали о ходе операции, которую провели меньше чем за сутки. Комбриг выслушал нас и похвалил: «Молодцы, ребята, за это можно бы и выпить!» После его слов начштаба вышел и минут через десять возвратился, принеся с собой хлеб, варёное мясо и консервы. Он разложил продукты на столе и туда же поставил котелок. Я подумал: «Вот молодцы, ещё и что-то кушать варили». Ведь почти сутки назад, когда мы уходили на задание, еды было в обрез.
Начштаба снова вышел, а мы всё стояли и разговаривали с комбригом. Через некоторое время начштаба снова вошёл в землянку и сказал: «Яков Захарович, я ребятам приготовил и поесть, и горло промочить». Во время разговора мне действительно очень хотелось есть и, хоть стыдно было себе признаться в этом, я не мог отвести взгляда от стола с едой. Яков Захарович заметил это и сказал начштаба: «Ну, довольно разговоров, а то ребята очень голодны».
Михаил вытащил из кармана «Московскую» и к комбригу: «Яков Захарович, может вспрыснем это дело?» Когда мы уходили с пленным немцем, Миша успел со стола взять неначатую бутылку водки. Нас усадили за стол, налили водки в котелок, который пустили по кругу, и мы все выпили за будущую Победу.
За едой Яков Захарович сказал: «Вы молодцы, но и мы не сидели сложа руки, так что не считайте нас своими нахлебниками. Пока вы ходили в Луньки, мы разгромили Комаровский гарнизон. Порядочно взяли продуктов, пригнали голов пятьдесят скота и с десяток лошадей. Пленных взяли человек десять, но все солдаты да ефрейторы, а вот офицера взять не удалось, но с вашей помощью задание всё-таки выполнили. Конечно, не всё так радостно, как хотелось бы. Потери есть и у нас, хоть и не большие. Убитых нет, но есть раненые, которых завтра нужно будет отправить в тыл».