И никто и никогда не заменит мне себя.
Человек глядит – трава. А в траве написан год.
Не по мрамору, а так – краски белой поскребя.
Что же думает трава обо мне и Льве Толстом?..
Так подумаю, когда под ногой – сентябрь уже.
Странно: думать хлорофилл не велит ей о пустом.
А зачем тогда мы шли, получается, к душе?..
***
Внуку
Время закончится за листопадом —
то, где кузнечики, то, где стрекозы.
Саша, я буду, наверное, рядом —
горстка поэзии с горсткою прозы.
Я не умру (в понимании Брема,
Дарвина или хирурга Петрова) —
просто останусь, наверное, немо
там, где кузнечики прыгают снова,
там, где стрекозы кружат над тобою,
мальчик трехлетний, которому надо
ехать куда-то. (И это судьбою
станет – не дверцею детского сада.)
Я не умру – просто деревом стану.
(Ведь и березы живут, и рябины.)
Август. Пора бы рассыпать каштану
хоть небольшую орехов корзину.
То-то попрыгаем мы, набивая,
ими карманы брючишек, Сашуля!
Август. Природа покуда живая.
…Может, билеты (вокзалу) вернули?..
Георгий КОЛЬЦОВ (1945–1985). Неделимое наследство
***
С отвоёванного детства,
Пережитого сполна,
Мне досталася в наследство
Только Родина одна,
С речкой,
С лугом,
С голосами
Птиц, поющих надо мной,
С городами и лесами,
Опалёнными войной.
Жизнь свою по воле сердца
Прожигая на бегу,
Неделимое наследство
От пожарищ берегу.
И одна забота только:
Всё наследие моё
Передать своим потомкам,
Уходя в небытиё,
С речкой,
С лугом,
С голосами
Птиц, поющих в вышине.
С городами и лесами,
С добрым словом обо мне.
***
Потому ль,
Что был нетерпеливый,
Я мальчишкою лет десяти
Босиком выскакивал под ливень.
Побыстрей хотелось подрасти!
И не мог не видеть,
Подрастая,
Как, вспорхнув из теплого гнезда,
Осенью не только птичья стая
Покидала отчие места.
С вещмешком пустым,
В стежонке ватной,
Но при шляпе модной, как пижон,
По повестке из военкомата
Сам я тоже из дому ушёл.
Мать ли мне сказала на пароме
Иль шепнула синяя река:
– В добрый путь!
Но где бы ни был – помни,
Из какого вышел уголка!
Что бы —
За речным тем поворотом —
В моей жизни не случилось впредь,
Ангара,
Твоим пречистым водам
Не придётся за меня краснеть!
МАНЬЧЖУРИЯ
И сквозь века
Я слышу гик погони
И вижу пепелища городов…
Пасутся неосёдланные кони
В низинах сопок,
Словно у шатров.
А степь вокруг,
Как выжженная крепость,
Пылится под набегами ветров…
Солёные озёра в местный эпос
Входили очертанием подков.
На поле брани вдовы голосили.
Тот стон был слышен рядом и вдали.
И не было беды невыносимей
С момента сотворения Земли.
Красивых русокосых полонянок
Монголы гнали с гиканьем в Орду.
Неся беду другим в тугих колчанах,
На свой же род
Накликали беду.
И чёрная Орда, не золотая,
Ещё представить даже не могла,
Что, как бы высоко ни залетала,
Всегда на землю падает стрела.
И, описав дугу,
Стрела находит,
Выходит так,
Не только лишь врага…
Коню – нести кочевника в походе,
А жёнам – тосковать у очага.
Слезились очи молодых монголок.
Что – юрты без детей?
Они пусты!
И с той поры на склонах сопок голых
От слёз их вдовьих
Зацвели цветы.
СИБИРЬ
Я с берега слежу
За птичьей стаей…
И с каждым днём становится родней
Река с отливом плавящейся стали,
Когда зажгутся бакены на ней.
Я уходил отсюда за рассветом,
Но знал:
Куда б меня ни занесло,
Я в эту землю врос,
Как корни кедра,
Невидимо,
Упрямо,
Тяжело.
ПРИЧАЛ
Показался за мысом
Дощатый причал.
– Здравствуй! – крикнуть хотелось,
Но я промолчал.
Переплавишь ли чувства
В скупые слова?
И к лицу ли, как в детстве,
Кричать в тридцать два?
Рябь студёной волны.
И по коже – мороз!
В горле вдруг запершит
От непрошенных слёз.
Ветер, славя простор,
Над рекою крепчал…
От тебя расходились дороги,
Причал!
И скрипел твой настил,
Как солдатский ремень.