НУЖЕН ОТДЫХ
Что ж, я согласен, странно это —
Торжествовать во мраке дней
Осенних, вспоминая лето
И поиск ласковых теней.
И помня дни, что длились дольше,
Чем даже ночи в октябре.
В снегу не хлюпали подошвы,
И нос от ветра не горел.
Природа летом ликовала,
А не грустила, как сейчас,
Когда листва, упав навалом,
Шуршит, за каждым волочась.
И дни – как солнечные пятна,
Но дарят грустью и тоской.
И я грущу, но мне приятны
И эта грусть, и мой покой.
Летят, как листья, дни и годы,
Подвластные тугим ветрам.
Всему на свете нужен отдых,
Всему и всем, и мне, и вам.
ПРЕДЗИМЬЕ
Собачий лай и карканье ворон,
И грохот жести долетает с церкви.
И – самый первый снег со всех сторон,
И я, ничем не защищенный, в центре.
Резьба резва.
Хозяин подошел,
Оценивает новое строенье.
Умелец, черт возьми:
Построен хорошо
Крестьянский дом,
Не дом – стихотворенье!
Кобыла тянет за собою стог,
Скрипит под грузом старая телега.
Нелегок путь:
И грязь, и мало снега,
Но время, время запасаться впрок.
Вдали костер.
След тянется к костру.
Повсюду жизнь,
У всех свои заботы…
Поставлю-ка и я свой стихотворный сруб
В еще не обжитых снегах блокнота.
Позвольте мне прощенье заслужить
За грех,
Что разделил в свой час со всеми,
За то, что появился,
Чтобы жить
С неистребимой верою в Спасенье.
***
Город в белой рубашке
За узорным окном.
Начинал, помню, с бражки,
А закончил вином.
Город в белой рубашке
За окошком застыл.
Его облик вчерашний
Я еще не забыл.
Город в белой рубашке.
Он вчера еще цвел:
И душа нараспашку,
И людское лицо.
Город в белой рубашке
Обескровлен весьма:
Бьет мороз без промашки,
Торжествует зима.
Город в белой рубашке,
Если это – не я.
За какой грех мой тяжкий
Не приемлет земля?
Город в белой рубашке
В белоснежном раю?
Никакой нам поблажки
Небеса не дают.
Город в белой рубашке
Притворился совой.
Пусть крылами не машет,
Но хотя бы живой.
Город в белой рубашке
Нелюдим, молчалив,
И кутеж бесшабашный
До утра – будто миф.
Город в белой рубашке,
Ты куда же всех дел?
Нет на улице нашей
Ни ворон, ни людей.
Город в белой рубашке
Белым маревом дня
Тихо, как промокашкой,
Промокнет и меня.
Город в белой рубашке,
Ты же не мавзолей,
Так давай – по рюмашке,
И гляди веселей!
ЭТОТ МИР МОЙ…
Я смотрю на серебряный диск,
Что висит над заснеженной крышей.
Ничего в этот миг
Нет светлее и выше
Здесь, в подлунном,
Где мы родились.
Если ж в бездну мой взгляд устремлен,
Становлюсь я слепым и безмолвным.
Нас там нет и не будет.
И снова
Возвращается жизнь, словно сон.
Под заснеженной крышей мой дом,
Возле лунной дорожки – крылечко.
Этот мир мой,
Такой же невечный,
Темен, низок, но манит теплом.
ВСЁ УЗНАЛ
Всё узнал, что мне было позволено,
Всем уже насладился вполне,
Но приходит без спроса, назойливо
Новый день с тем же самым ко мне.
Удивляет не мрачной погодою —
Разве можно меня удивить
Тем, что боги на голову воду льют,
Искажая докучливый вид?
Удивляет отсутствие нового
В новых сутках кромешной тоски:
Тот же мрак, тот же дождь, то же логово,
Тот же век давит мне на виски.
Двадцать первый, пещерный, безумием
Толп людских переполнен, как встарь,
Не расставшись с египетской мумией,
Пригвождённый к распятью Христа.
Что тут нового, что необычного
Мог бы, будь я бессмертным, узнать?
Что ни царь – то боярство с опричниной,
Бедный люд и беспутная знать.
Делят земли, моря, даже то, что им
Никогда не достать в небесах.
Грех известен давно, но неодолим,
Никакой с ним не справится страх.
ТАК ВОТ ЖИЗНЬ И ПРОХОДИТ
Так вот жизнь и проходит, в заботах, которых не счесть,
Да еще и бесплодных, навязанных кем-то, немало,
Да ещё я пишу нескончаемый свой палимпсест,
У которого нет до сих пор ни конца, ни начала.