Попробуй имя удержи!
Споткнись нечаянно в дверях —
И за порогом встретишь страх…
Но чуть припомнишь слово Бога —
Придет счастливая подмога.
***
И снова наш мир удивился,
Очнувшись от зимнего сна!
На яблони снег опустился,
Нежна лепестков белизна.
И теплой метели кипенье —
Как Божье дыханье в садах…
Растает земное мгновенье,
Но вызреет вечность в плодах.
ЛИСТЬЯ
Вновь вырвались листья на волю,
Шумят на весеннем ветру.
И каждый вещает раздолью:
– Нет, я никогда не умру!
В прожилках – бурлящие соки
Разбуженной солнцем земли.
Недолги их летние сроки,
Но веру они – принесли.
***
Одуванчик приютился у дороги. —
И вот-вот его растопчут чьи-то ноги.
Но цветок сияет, не боится,
И лучатся золотистые ресницы.
Словно путника приветствует: «Потрогай,
А потом и уходи своей дорогой,
Уноси в душе по белу свету
Светлой радости весеннюю примету!»
***
В зеленой дымке тонут города,
Весна туманит улицы и души.
Дождей прозрачных светится вода
И полнятся величественно лужи.
И радуется каменная плоть
Тепла и ветра солнечным потокам.
Видать, не забывает нас Господь,
Коль зрит на землю просветлевшим оком!
Дмитрий КУЗНЕЦОВ. В России когда-то жил маленький ангел
WINTER LOVE
Беспечные песни о детстве, о девстве
Уже не звучат по окрестным лугам.
Зима в королевстве, зима в королевстве,
Всё отдано стуже и белым снегам.
Но снова в чертоги волшебного леса
По хрупкому мостику сказочных дней
Из замковой башни выходит принцесса,
И мех горностая искрится на ней.
В чудесных глазах оживают баллады,
Легенды и были минувших времён,
Пиры и турниры, балы и парады,
Стихи менестрелей и шелест знамён.
О, эти глаза, это светлое пламя! —
В них радость и тайна, надежда и боль.
И зимнее небо, как белое знамя,
Сжигает фатально огонь голубой.
***
Аддис-Абеба, Эзбекие,
Чужого неба пёстрый зонт…
Мне с детства трубы заводские
Перекрывали горизонт.
Малометражная квартира,
Крупнопанельные дома.
Но – оставалась карта мира
И мир волшебный синема,
Но Пушкин был и был Дюма,
В томах Брет Гарта и Шекспира
Жила Романтика сама!
Звучали музыка и слово,
Вскипали радость и беда,
И лишь героев Гумилёва
Не знал я в детские года.
До них бесчисленные мили
Легли в столетии моём.
А трубы чёрные дымили,
Темнел свинцовый окоём.
И только в девятнадцать лет,
Сломав запреты и границы,
У горизонта дымный след
Стал следом Божьей колесницы.
Я это видел наяву,
Когда, – до шага помню это! —
Через дождливую Москву
Нёс, словно шпагу, том поэта,
Приобретённый в три цены
На месте явно незаконном…
О, детства радужные сны,
Дым в перекрестии оконном!
О, жизни будущий экспромт,
Где встретят новые, другие,
Чужого неба пёстрый зонт,
Аддис-Абебу, Эзбекие!
Без хлеба можно жить и без
Чудес искусственных и вздорных,
Но – невозможно без небес
Божественных и стихотворных.
***
Всё начиналось, как страшная сказка,
Как роковое пари.
Мы уходили из Новочеркасска
В саване бледной зари.
Русской Вандеи победная воля,
Мести разящая сталь,
Шли мы, зверея от ветра и боли,
В злую, слепящую даль.
Шли сквозь пургу, но к весне уносили
В год восемнадцатый свой
Веру России, надежду России…
И в белизне снеговой
Гибельный вихорь вселенского гона
Нас закружил навсегда,
Призрачный блеск золотого погона
Слился с сиянием льда.
Солнце Империи кануло где-то
В дикой метельной пыли,
И по щекам у мальчишки кадета
Взрослые слёзы текли.
Только, как вспышка мятежного блица,
Грезились нам в синеве
Питерских барышень нежные лица,
Яхты на сонной Неве.
С грёзою той мы теперь умираем.
Рока печать тяжела!
Грозной чертой между адом и раем
Наша дорога легла.
Но у предела невидимой грани,
В тихом, небесном краю,
Те, кто упал, застывая в буране,
Молят о тех, кто в строю.
Пламя над Курском, бои за Ростовом.