Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-012-90043 («Анализ, интерпретации и понимание как методологические установки в изучении наследия Достоевского»).
Впервые опубликовано: Сытина Ю. Н. «Русь, куда ж несешься ты?»: от «птицы-тройки» до железной дороги (Гоголь, Достоевский и другие) // Проблемы исторической поэтики, 2018. – Т. 16. – № 4. – С. 115–139.
Сотворение легенды
Ирина КАЛУС. Цвет неба
Рассказ
Когда оставалось дня три до назначенного срока, мне приснился сон: я веду за руку мальчика лет пяти, с волосами цвета спелой пшеницы, голубоглазого, улыбающегося. Сон был настолько отчётливым и неожиданным, что я тут же проснулась, медленно села на кровати, устроилась так, чтобы было удобно животу, и начала смотреть в окно. Почти рассвело, но все спали, поэтому в палате, как туман, стояла густая утренняя сумеречная тишина. Можно было погрузиться в неё и какое-то время побыть в покое, сосредоточившись на своих мыслях.
Прогулки запретили профилактически: чтобы никто ненароком не простудился, не заразился – в разгаре была эпидемия гриппа – и не поскользнулся на заледенелых дорожках роддомовского двора. Все сидели в заточении. По коридорам гулять тоже не велели – оставалось только лежать на своих кроватях. Я днями напролёт обживала своё маленькое пространство и пыталась отвлечься от назойливой болтовни соседок.
Единственной моей подругой здесь была Мария – только с ней я и любила говорить. Мы понимали друг друга с полуслова и всегда выходили на какую-то особенную глубину в общении, смеялись, даже творили: в предновогодние дни смастерили себе из шариков и ленточек импровизированную ёлку и верили, что скоро наше пребывание здесь счастливо закончится.
Посмотрев на заснеженную крышу пристройки, видную из окна, на ещё светящий тусклым светом фонарь, я перевела взгляд на декабрьское небо: оно было тёмно-серым, с белой пеной облаков по краю – обещали новый снег и усиление морозов.
Не включая свет, встала и подошла к раковине, чтобы умыться. В утренней полутьме посмотрела на отражение в зеркале: на бледном лице – карие глаза с синяками вокруг, как у привидения, взъерошенная каштановая чёлка – надо привести себя в порядок.
День прошёл стандартно: обход, капельницы, уколы и посещения столовой с унылой пресной едой, где меня опять поймали с кетчупом. Пыталась написать обещанную статью в литературный журнал, но мысли буксовали, дело продвигалось медленно. Скрашивали больничную жизнь беседы с Марией и звонки родным, где я давала волю эмоциям и от души ругала назначенные мне неприятные процедуры, которые считала совершенно лишними. «Держись! Будь мужиком!» – шутила Мария.
Вечером, когда все заснули, я в отчаянии вперила взгляд в серый потолок. Сегодня врач сказала, что если через три дня роды не начнутся, то мне «помогут» – будут прокалывать пузырь железной спицей.
Мне было жутко, больше всего переживала за того, кто шевелился внутри. Я погладила живот: «Давай, малышок, выходи поскорее, нас торопят». Меня охватывали ощущение безысходности и желание сбежать. Почему мною и моим телом распоряжаются другие люди? Хочется верить в их милосердие и компетентность, но к чему эта спешка с родами? А вдруг всё идёт хорошо – и врачи просто ошиблись на один-два дня со сроками? Зачем в здоровый организм, переживающий такой сокровенный период, вторгаться иглами и железными спицами? Беременность я переносила легко и чувствовала себя в бодром здравии.
А вдруг в новогодние праздники врачей и медсестёр не окажется на месте? А если они и придут, то будут погружены в свою праздничную суету и не уделят мне должного внимания… По больнице гуляли «страшные истории» про новогодние роды, а меня весь персонал и так открыто шпынял за то, что решилась завести ребёнка «в таком возрасте».
Я вернулась мыслями к своему сегодняшнему сну, который мы потом обсуждали с Марией, – об улыбающемся мальчике. Голубоглазый малыш? У меня? Разве такое может быть? Но, конечно, я любила его сразу и заранее, каким бы он ни родился. Только надо было дождаться. Главное – дождаться…
При мыслях о крохотном человечке, ещё только ждущем появления на свет, но которому уже грозит железная спица, на глаза у меня навернулись слёзы. Вскоре я уже не могла сдержать рыданий и моё состояние доросло до отчаяния. Обводила невидящими глазами потолок и стены палаты, скользила взглядом по мутному пятну фонаря в окне.