Плавно кружится в небе пустом,
Подставляя бока освещенью.
Столько жизни в пейзаже простом!
Сколько красок! Какое мученье!
Я почти не могу говорить
О живой красоте поднебесья…
Если б птицею к облаку взмыть
С искрометною звонкою песней!
Но тогда бы, пожалуй, опять
Оказалось, что этого мало.
Если б вдруг научилась летать,
Мне б чего-то опять не хватало.
Счастье с поиском век сплетено,
А иначе и не было б счастья.
Надоело бы людям оно,
Новизну потеряв, в одночасье.
ВДОВА
Лишь утро займётся,
Забрезжит едва,
В постели проснётся
Седая вдова.
Начистит картошки,
Накрошит капусту,
И печь, как машину,
В работу запустит.
Поставит кастрюлю
И чайник на печь
И примется булочки
В коробе печь.
Нажарит картошки
Наварит компот,
А белое утро
Стоит у ворот.
Вот кур накормила,
И выгнала уток,
И вынесла пойло
Свинушке в закуток.
Потом разбудила
Трёх школьниц-девчонок,
Ворчала, что те
Непроворны спросонок.
Кормила и в школу
Девчат провожала.
На сердце печаль,
Словно морось, лежала.
Своих не случилось:
Не знает сама —
Жена иль невеста,
Но, в общем, вдова.
Ивана на фронт
После свадьбы призвали.
Ждала всю войну —
Похоронку прислали.
***
Средь голых опечаленных ветвей
Поёт сегодня птица – птица-ветер.
Закат в полнеба ярко-ал и светел —
Пой песню, ветер, ветер-снеговей.
Пусть снег засыплет мокрые поля,
Пусть белым пухом на леса осядет,
Устала жить у осени в осаде
Без ярких красок стылая земля.
***
Пахло сиренью утро,
Ветер шумел беспутный,
Пели всю ночь в округе
Шалые соловьи.
Встретились мы случайно,
И унесла я тайну:
Взгляд твой влюблённый, жаркий,
Клятву, слова любви.
В небе пылали зори,
В поле цвели зарницы.
Смолкли и улетели
За море соловьи.
Нет ни тоски, ни боли…
Лишь по ночам не спится,
Лишь не могу поверить
Больше словам любви.
***
Снова утро,
Снова солнце,
Снова ветви,
Снова ветер,
Снова звёзды на рассвете,
Снова счастье и весна,
Снова жёлтая луна,
Снова моря глубина…
…………………………
Снова сложены, как руки,
Нашей лодки два весла!
Художественное слово: проза
Анвар КАСИМОВ. Силуэт в окне
Рассказ
Не нужен нам берег турецкий,
Не нужен нам Франкфурт-на Майне.
Мы едем, мы едем, мы едем,
Едем, Jedem das Seine.
По мотивам Елизарова
В Казани я долго обитал в стандартной хрущевке-пятиэтажке, в доме номер 10 по улице 50 лет Октября. Мой сверстник, друг по двору и школе Рауль жил на пятом этаже того же дома. В мае 1969-го я, второклассник 72-й школы Казани, забежал в квартиру Рауля за одолженной тетрадкой (с детсадовских горшков мы с Раулем взаимоплагиатили домашние работы). Рауль еще сидел за столом, скрипел пером. Дело было вечером, делать было нечего, я подошел к окну. И обомлел.
Напротив нашего дома номер 10, параллельно ему, в полусотне метров, лицом к лицу стояла такая же пятиэтажка – дом номер 12. И в окне этого дома я увидел Ее Силуэт за тюлевой занавеской.
Прекрасная Незнакомка! Дары речи и соображения, и так-то скудные у меня тогда, мгновенно пропали. Потерял я и механическую мобильность. Кинк!
Рауль закончил передирание задания и затеребил меня: чего, мол, ты застыл, как столб? Я только промычал что-то, кивнув на Ее Силуэт.
Рауль мгновенно выдал:
– Энже Саттарова. Восьмой «бэ». Отличница. Этим летом едет в ГДР по обмену как лучший ученик Советского района Казани. КМС по фехтованию. Юношеская сборная Татарии. Папа – майор, летчик-испытатель. Не изъянься попусту, чушкарь.
«Чушкарь» – это была моя дворовая кличка такая. Я слушал вводную Рауля, но, ударенный током Ее очарования, эманациями из проема Ее окна, лишь болванно кивал головой.
На следующий день, после уроков, я дожидался Ее во дворе возле подъезда. Она бежала вприпрыжку из школы, перескакивая квадраты «классиков», расчерченные на чистом весеннем асфальте. Вблизи Она оказалась Ангелом, Кипридой, Грацией. Над белым бантом и колыхаемыми свежим бризом уголками красного галстука сияла аура Пуруши.
Я не доставал ей даже до плеча. Поднял к Ней свое прыщавое лицо и промычал:
– Э-э-э…
Она посмотрела сверху вниз, улыбнулась:
– Чего тебе, мальчик?