Эти три разных взгляда, три слова животного мира удивляют меня, светясь из недосягаемой области, которую мы называем душой. Может, и действительно, как в сказках, когда-то и птицы, и звери, и деревья, и люди – все говорили одним, общим языком?..
А если животные не просто, как безликие «жучки» и «мурки», на звуковой сигнал реагируют, а… видят само Слово? Люди говорят, но до конца, по их же признанию, не могут выразить себя, потому что слова их лишь осколки: дроби от целого числа – Слова.
Пророки древние видели как бы части Слова – что называется «видения», или «зрения», тоже до конца невыразимые, но в волевом направлении понятные: «Было Слово Господне ко мне». Не о таком ли «слове без слов» или таинственной «музыке» пишут и поэты? Что если, пусть в очень малой степени, но так видят Слово и животные? Встаёт перед ними оно в образах и направляет их, дает понимание лучше всякого дробленого на звуки слова человеческого, которое животные, действительно, может, воспринимают, как заученный сигнал. В последние столетия механицизма их сильно опростили, вплоть до убогого утверждения, что животные – машины. А в их молчании, в поведении столько таинственного, будто они и вправду видят или, как говорили еще в народе, придавая этому мистический смысл: знают слово.
Литературный процесс
Евгений ЧЕКАНОВ. Горящий хворост (фрагменты)
ВЕСТОВОЙ
Куда гоню, зачем гоню,
Шальная голова?
О том поведала коню
Свистящая листва.
Дорога – в пыль, деревья – в ряд!
Зачем гоню, куда?
О том пропел ему снаряд
Высокий, как звезда.
Летим, воспетые молвой,
Из пламени в огонь…
Я – вестовой, ты – вестовой,
Мы вестовые, конь!
Мы вестовые, друг, – а весть,
Которую несем,
Проста, как жизни нашей песнь,
Как песнь – Бог весть о чем.
Слова кричат: патронов нет!
Но это внешний след.
Какую весть несет пакет
Во мглу грядущих лет?
О том, что шел кровавый бой
Средь хаоса и тьмы?
А может быть, о нас с тобой –
О том, что были мы?
Кто знает смысл, конечный смысл,
Грядущий вести смысл?
Ответ найдет потомка мысль.
Ну а пока – стремись!
Лети, мой конь, во тьму судьбы
И ставь на всем скаку
Лихие оттиски копыт
В истории строку.
Это стихотворение сочинилось у меня в конце 70-х годов прошлого века – и оно, конечно, ученическое, подражательное. Какие там снаряды, какое пламя!.. я тогда протирал штаны на студенческой скамье, поглядывал на девушек да зубрил «историю КПСС»…
Однако, перечитывая сейчас эти скачущие строчки, с радостью вижу, что уже тогда пытался мыслить в стихах. Вскочить на Пегаса просто так и мчаться неведомо куда мне, совершенно очевидно, не хотелось: я воображал себя гонцом, нарочным, несущим куда-то, кому-то некое известие. Но – куда? кому? какое?
Поэтически размышляя об этом, я выходил на очень серьезную тему – о глубинном значении любой человеческой жизни, о многозначности ее вклада в людскую историю, о неисчерпываемости современностью той «вести», которую каждая прожитая жизнь несет в будущее. Я догадывался, что такие послания только кажутся простыми, а на самом деле они – «Бог весть о чем», оценить их конечный смысл по достоинству смогут только потомки. Вот так у меня и получалось, что каждый из нас – это мчащийся вперед вестовой, не знающий содержания своего пакета…
Но развить тему я тогда не сумел, не задал логически возникающий, казалось бы, вопрос: а всё земное человечество? Какую «весть» несет оно во Вселенную, о чем оно говорит ей самим фактом своего бытия в ней?
Не задал, не дерзнул. В свои двадцать три года я еще не умел додумывать мысль до конца.
ОЧЕРЕДЬ ЗА ВОДКОЙ
Гомер завершил описание кораблей,
Рублев задумал «Троицу»,
Ян Гус сгорел на костре.
Всё это произошло,
пока ты стоял в очереди.
Ох, уж эта мне борьба за трезвость!
Но ничего –
сейчас ты отыграешься!
Сейчас ты тоже сотворишь