***
Спасибо, Господи, за всё:
за этой ночи дно,
за это утро,
за этот свет,
спасительно и мудро
струящийся в моё окно.
***
1
Сердце моё бьётся: тук-тук!
А я ему отвечаю: – Так-так!
Если прежде я кутил на 100 штук,
то теперь не надо этого и за так.
Сердце моё опять: так-так!
А я ему в ответ: – Привет!
Раньше думал: жизнь – пустяк;
а теперь думаю: пожалуй – нет!..
2
Может быть, в чём-то кривлю душой?
Раньше жизнь воспринимал иначе, —
она казалась бесконечно большой,
а теперь рубеж впереди маячит.
И поэтому сердце —
то тук,
то так,
и ты для него —
то друг,
то враг,
и если ты с ним идёшь не в такт,
оно в ответ – замедляет шаг.
***
Если б я правильно принял горе —
не шел бы дальше, а плыл по морю,
открывая для себя новые страны,
а не считая на ступнях ссадины и раны.
Если б я правильно принял горе —
парил бы, наверное, с ветром споря,
и смотрел сверху вниз на поля и крыши,
а не следил с земли за теми, кто выше.
Если б я правильно принял Бога —
не судил бы, наверное, других строго,
дорожил бы, наверное, честью и Отчиной,
да и жизнь бы писал почерком поразборчивей.
***
Стучит, стучит капель —
стучится в дверь весна.
Идёт войной апрель
и марту не до сна.
Потешная война?
Иль встанет снег стеной?
Лесная сторона
в кольчуге ледяной.
Лежит меч-кладенец
застывшею рекой.
И тает леденец
у солнца под рукой.
***
Т.
У неё оттаяли глаза,
а вернее, – сердце ледяное
растопила горькая слеза —
и оно забилось предо мною.
Я не знал, что делать и как быть,
как принять его побережней, и даже —
как его горячим сохранить, —
а затем признаться Богу в краже…
***
Мне бы спуститься с неба
и побродить по стране,
эти её просторы
телу в пору вполне.
Я бы полюбовался
розовою росой,
пройдясь по лесной поляне
утром босой.
Я бы в час солнцепёка
холодное пил молоко
возле родного дома
где-нибудь далеко.
Я бы ночным настоем
с радостью подышал, —
звёздная росная россыпь
бархатно хороша.
Вот они, грани мира,
основы основ,
жаль, что спускаюсь редко
с призрачных облаков.
Сыплются эсэмэски,
светится интернет, —
что там, за поворотом? —
в общем, и дела нет.
МУРАНСКИЙ НАПЕВ
Я в Мурани,
я в Мурани,
словно лодка в океане,
где берёзовая роща
плещет тихими волнами,
пробираясь-растекаясь
меж холмами и долами,
ой-да, встречаясь-раставаясь
с дубравами да борами.
Ой-да, малый океан,
мой зелёный лес,
на твоих волнах взлетаю
в синеву небес.
Ой-да, зелёный лес,
нескончаемый,
ой-да, на твоих волнах
лодочкой качаюсь я.
Ой-да, не вини меня,
что мороз да зной,
ой-да, не пои меня
зеленой виной.
Ой-да, малый океан
нашей дивной стороны
озарился светом звёзд
да сиянием луны.
Ой-да, мой зелёный лес
укачал меня.
Я во сне иль наяву
в тишине ночной
лодочкой плыву?..
Ой-да…
Николай РОДИОНОВ. Над тихой водой
ПЕРВОГО СЕНТЯБРЯ
Лютовала жара, и тут – на тебе – холод.
Ветер с юга прохладу принёс
В темноту, что накрыла наш северный город,
Скрылся даже комар-кровосос.
Был бы рад, если б был потеплее одетым.
Впрочем – рад, впрочем, холод – по мне.
Ну а всё же… – вчера было знойное лето,
Нынче – осень. Приемлю вполне.
Обняла и прижалась. И холодно стало
Мне в объятии смелом её:
Ночь представилась тёмною гранью кристалла,
Отразившей моё бытиё.
Как же так, неужели такой чернотою,
Возбуждающей в теле озноб,
Жизнь полна, так бездарно прожитая мною
В райском мареве наших трущоб?
Огради меня, Боже, от прежних пристрастий
И от памяти прежней о них.
Впрочем, поздно молиться у Цербера в пасти,
На клыках трепыхаясь стальных.
А зима впереди, сны тяжёлые – тоже.
Всё исполнится. Всё – как всегда.
Как бы ни был сегодня мой голос тревожен —