Людей – как злаки косит со жнивья.
И всё же – пусть не ярко, ненадолго —
Воспламеняет чувства новый день,
Не ставший ни открытьем, ни итогом
Моих земных, не всем заметных дел.
И этот час – простой, благословенный —
Ничем особым не блистает, но
Мне дорог он, размеренный, осенний,
Из павших листьев стелющий рядно.
КРЫЛЬЯ
И пространство, и время, в которых я жил и живу,
Мне даны, мне отпущены, я полагаю, недаром.
Я люблю этот мир, зелень трав и небес синеву
И завидую чуточку только Дедалу с Икаром.
Много раз я летал, отрываясь от грешной земли,
И полёты во сне ощущал как реальное чудо,
И, проснувшись, жалел, что бескрыл и желанья свои
Так и буду насильно гасить по утрам, так и буду.
Буду свой тяжелеющий прах по дорогам носить,
По зелёной траве, в синеву непокорную глядя.
Скоро мне и на это не хватит, я чувствую, сил.
Знать бы, сколько отпущено книжкам моим и тетрадям.
Всё изменится в мире, сотрёт он и эти следы,
И начнётся красивая новая жизнь, и, быть может,
Среди многих счастливцев очнусь здесь и я молодым,
На Икара, а может, и на серафимов похожим.
Впрочем, крылья такие с рождения людям даны
И сегодня – летай, если чувствуешь мощные крылья.
Но когда и душа, и вседневные мысли темны,
То и нечего ждать, что взлетишь, и страдать от бессилья.
Пусть пока лишь во сне да в своих бесприютных стихах
Я, бескрылый, возвысившись, всё же порою летаю
И надеюсь, что каждый во сне мной проверенный взмах
Мне поможет догнать вот таких же юродивых стаю.
Я летаю – пространство и время мои навсегда.
Я доволен судьбой, вы простите меня за печали,
За угрюмый мой вид. Понял я, что я – тот же Дедал
И что крылья – душа, а не то, что торчит за плечами.
ИГРА
Теряясь в мураве, течёт ручей,
Извилистый, как жизнь моя земная.
Да, я пишу стихи, а вот зачем
И для кого? – и сам того не знаю.
Не может никого увлечь игра
И светлых чувств моих, и скорбных мыслей,
Призвать к любви: пора, мол, друг, пора
Над бренною стезёй себя возвысить.
А надо ли кого-то призывать
В надежде на возвышенное слово,
Когда и в нём – лишь пепел, лишь зола
Скрывает холод сердца ледяного?
Наверное, пора унять соблазн
Начало положить иной вселенной —
Без алчности, убийств и прочих язв,
Но чтоб роднила дружба всех со всеми.
В начале было слово. Так давно,
Что и при всём желанье невозможно
Узнать, понять, когда, зачем оно
Здесь прозвучало так неосторожно.
Игра ли чья-то виновата в том,
Что мир наполнен страхом и печалью.
То слово прозвучало, словно гром,
Грозя всему, что будет, изначально.
ЕЩЁ ВОЗМОЖНО
Себя считаю полноценным: ещё на месте голова,
Ещё и руки-ноги целы, чего желаю я и вам,
Друзья мои, и в наши годы возможно интересно жить,
Пока и видим мы, и ходим, и в состоянии дружить.
И то ценить, что мы имеем, что любим и в душе храним.
Усталость есть, и, тем не менее, творим, наш дух неукротим.
Еще восторгами наполнен и ёмкий, и упругий стих,
Ещё не завершился полдень, и не померк, и не затих.
ПРЕДЕЛЬНО ЯСНО
Предельно ясно: день настал.
Светло, пустынно.
Жизнь – будто с чистого листа.
За всё простила.
Не знаю, помнит или нет
Мои проступки.
Но – дарит радостный рассвет,
Бесшумный, чуткий.
Хотел ли, нет ли, но иду
Ему навстречу.
Любовью преданной и дню,
Бог даст, отвечу.
Пишу, но вспыхнет вновь заря
Огнём прощальным,
А в нём и лист, и боль сгорят,
Оставив шрамы.
И клич победный пустоты
Во тьме затихнет.
Что ж, осень, кружатся листы
В сентябрьском вихре.
Горят, ликуют, будто бал
Устроен кем-то.
Но мы-то знаем, час настал
Прощаться с летом.
И что такое – день один,
И боль, и счастье!
Погаснут листья, схлынет дым,
Снега примчатся.
НАД ТИХОЙ ВОДОЙ
Как приятно над тихой, прозрачной озёрной водой
Постоять поутру под лучами туманного солнца.
Ну конечно же, ею, живой, безусловно, святой
Моё сердце питалось всю жизнь и поэтому бьётся.
Так же тихо, спокойно, у всех, кто вокруг, на виду,