И растанцуем ночь безлюдных улиц…
Ты только мне скажи, что оживёт
И сад, и дом, и город, где столкнулись
Добро со злом, а может быть, беда
Не по лесу ходила, а по людям…
Ах, осень, осень, если б я могла,
Я просто б огласила мир повсюду.
Выстой
Здесь закат над полями духмяный.
Здесь полынью горчит горизонт.
Здесь художник, в стихийной сутане,
Будто пишет мой красочный сон
Золотистым лучом сквозь молитвы,
Золотистым лучом сквозь войну, —
Просто мир, просто даль, просто «Выстой»,
И я сердцем в надеждах тону.
С терриконов спускаются трели,
С колокольни – обрывистый звон.
Милый загород точно свирельным
Волшебством допьяна опоён.
Степь донецкая вспыхнула гладью,
Ковылями натянутых струн.
И на танки в окопах не глядя,
Я в тебе окунуться иду.
Растворяюсь душой без остатка
В благодати некошеных трав.
Я в объятиях солнечно-сладких
От всех бед и страстей спасена.
Золотистым лучом сквозь молитвы,
Сквозь ветра, что привычно скорбят.
Просто мир, просто даль, просто «Выстой» …
Я стихами рисую тебя.
Свет
Я сотку тебе свет, мой друг.
Без станка и волшебной пряжи.
Из обыденных слов сотку.
Такой лёгкий, как пух лебяжий.
В нём запахнет весной миндаль.
В нём снегами сойдёт опасность.
Я последнее б отдала,
Лишь бы ты не грустил напрасно.
Я добавлю к той чистоте
Межсезонного неба омут,
Лик сикстинской мадонны, крест,
Чтобы горем ты не был тронут.
Колокольчиков синих звон
И альпийской лаванды шёпот
Я вкраплю, как святой огонь,
В полотна невесомость, чтобы
Ты услышал, как дышит степь,
Как орех молодеет грецкий,
Как умеет о светлом петь
Тишина обожжённым сердцем.
Я бы солгала
Золотой туман просочился в дом
сквозь полотна штор.
Разбудил герань в естестве живом
и печаль утёр
на ресницах в цвет пожелтевших книг,
пожелтевших трав.
Прикоснулся мест, где луна болит,
пустоту познав.
Молчаливый друг протянул мне в дар
облака в огнях.
Солнечную соль планов на вчера,
на весну, на май…
Свёрток белых зим, пролетевших птиц,
октябрей, путей…
Я ещё могу, может быть, спастись,
а быть может, нет.
Завтра будет день. Без меня, со мной…
В россыпи лучей.
Кто-нибудь другой всей своей душой
будет в нём стареть.
Постигать азы стихотворных троп,
стихотворных мук.
С пригоршни Христа воздух пить взахлёб
и молиться вслух.
Кто-нибудь другой соберёт из звёзд
бусы на снегу.
А сейчас туман пропитал насквозь
всё, что берегу…
Мемуаров – стог, кот наплакал – сил,
жизни полкило…
Я бы солгала, если б ты спросил,
всё ли хорошо.
Багряный горизонт
Возьми меня, воскресшую, за ворот
и в тёмное бездумье утащи.
Мэри Рид
Бетонные дома лежат холмами
разбитых судеб братьев и сестёр.
Стихает вьюга плачем Ярославы,
и вдовий лик мерещится в немой,
пустынной и крамольной панораме,
меняющей рубеж, передовой…
Идёт война, и с неба свет багряный
течёт на снег, как убиенных кровь.
Здесь был мой дом, беседка, пчёлы, груши.
Всё стёрто пламенем с холста земли.
Никто не воспретил огню разрушить
и церковь, где несчастных исцелить
могло бы время, битое на части…
В минуте шестьдесят секунд беды.
За пазухой я горе камнем прячу.
Я не могу былое отпустить.
Любовь моя покоится в подвале,
отпетая ветрами, без креста.
Я душу верить в чудо заставляла
и тысячу свечей в мольбах сожгла.
Мой прежний дом – блиндаж, траншея, бункер.
Мой прежний город – холод катакомб.
Мой регион делили, и он рухнул.
Мой прежний мир подавлен целиком.
Мне память довоенных вёсен гложет
сознание аккордами тоски
о том родном, что мне всего дороже,
о том, что отнято не по-людски.
Багряный горизонт, рукой суровой
над пустошью удерживая щит,
возьми меня, воскресшую, за ворот
и в тёмное бездумье утащи.
Пальто
Всю жизнь она хранила старое пальто.
Двубортное, с глухим воротником в ворсинках.
В нём из фашистского концлагеря Федот
от пьяных немцев убежал в потёмках зимних…