– Значит, понимаешь важность порученной нам экспертизы. Готовится международная научная конференция. На кону – солнце русской поэзии, наше всё!.. Сами автографы – в этой спецпапке. Два ранее не публиковавшихся стихотворения. – полковник протянул все поступившие документы Рубину и многозначительно добавил: – Эти автографы в Пушкинский Дом передал один из потомков поэта по линии его младшей дочери Натальи. Он гражданин то ли Германии, то ли Бельгии… Мог бы за эту семейную реликвию деньгу приличную на аукционе сорвать… А он – благородный человек – передал её на родину своего знаменитого прапрадеда…
– И что говорят пушкиноведы?
– Что-то в этих автографах их смутило. Очень надеются, что мы расставим все точки над «i». За две недели управишься?
– Постараюсь, товарищ полковник. Разрешите идти?
– Идите.
Вернувшись в лабораторию, Рубин, облачившись в халат и медицинские перчатки, тут же увлечённо взялся за порученную работу. Предстояло провести тщательную графологическую экспертизу для установления подлинности документов, которые даритель передал Пушкинскому Дому. Затем нужно будет провести комплексный физико-химический анализ бумаги и чернил, сравнив полученные данные с данными аналогов того же исторического периода. И только после всего этого завеса тумана должна рассеяться и можно будет с достаточно высокой степенью точности определить: передан подлинник или всё же высококачественная подделка.
– Марк Львович, чем озадачил вас шеф на этот раз? – поинтересовалась тонкая, как тростинка, коллега с модной асимметричной стрижкой, которую все ласково называли Веруней.
– Александром Сергеевичем…
– Который из городского убойного?
Рубин, оторвавшись от лупы, через которую рассматривал один из листов, от души расхохотался.
– Который классик, Веруня.
– Фейкуете, да?
Для подтверждения терзавших её сомнений девушка подбежала к Рубину и из-за его широкого плеча, сощурившись, стала рассматривать лежавшие перед ним листы.
– Да это Пушкин! – воскликнула она.
– А разве я говорил, что это Шекспир?
– Смотри, Марк, это же его росчерки, полудуги, резкие нажимы конечных штрихов букв… Они говорят о неравномерности настроений, порывистости, вспыльчивости…
– Так-так, продолжай…
– Стремительность почерка совершенно не влияет на его изящество. Графическое начертание букв красноречиво говорит о тонкости натуры писавшего, его высоком художественном вкусе… Щедрость, с которой он оставляет большие поля, широкие интервалы между словами, указывают на его непрактичность, безразличное отношение к деньгам и склонность к мотовству…
– Всё это так. Меня смущает другое: автографам без малого две сотни лет, а чернила не выгорели. Возникает такое ощущение, что писали вчера. Отсутствуют микрокляксы и брызги, столь характерные для письма гусиным пером.
– А может, Александр Сергеевич писал гелевой ручкой?
– Или печатал стихи на принтере, – продолжил в том же шутливом тоне Рубин. – Кстати, в своей пояснительной записке пушкинисты обращают внимание на то, что среди ста двадцати пяти тысяч листов поэта, хранящихся в их фондах, нет ни одного, написанного такими же чернилами, как на этих автографах. Ни одного!.. Так что нам подбросили уравнение со множеством неизвестных.
– Тем интересней будет его решать, – уверенно произнесла Веруня.
Ровно через две недели Рубин положил на стол начальнику ЭКЦ Тимохину готовый экспертный отчёт.
– Ну, пушкиновед, чем порадуешь? – полюбопытствовал полковник, пребывавший в несколько приподнятом настроении.
– Графологическая экспертиза, в том числе и компьютерная, показала, что текст написан Александром Сергеевичем Пушкиным. Об этом красноречиво говорят абсолютно все признаки.
– Прекрасно! – Сергей Васильевич открыл и стал перелистывать принесенную ему папку с документами.
– Бумага также идентифицирована. Она была изготовлена на Петергофской бумажной фабрике. А вот чернила… – словно великий драматический актёр, Рубин сделал многозначительную паузу.
– Чем они тебя смутили?
– Да потому что это не чернила вовсе… Это след лазерного луча… Это применение неизвестных нам нанотехнологий…
– В двадцатых годах девятнадцатого века? – полковник встал и нервно заходил по кабинету.
– Вы думаете, у меня и моих сотрудников крыша поехала?
– Успокойся, Марк! Сам подумай: Пушкин – и высокие технологии?
– И я об этом же? Но против фактов, как говорится, не попрёшь. Кстати, вещица, которой он писал эти два стихотворения, – она тоже не из его времени.