– Дорогу найду, Дима, но боюсь, по дороге упаду и не встану… Ты меня привел, ты и проводить должен. Так ведут себя с женщинами все настоящие мужчины.
– Ладно, – словно с неохотой согласился её мужчина и повернул голову к стоявшим рядом ребятам. – Пацаны, я скоро вернусь…
Обратно шли медленно. У Евгении Тереховой буквально дрожали от перенапряжения и усталости ноги, слава богу, лыжня к их домику шла траверсом вниз. Шли молча: сил ни на какие разговоры у воспитательницы не было. Только у крыльца она взмолилась:
– Дим, помоги снять лыжи: никаких сил…
Уразай, не снимая своих лыж, легко опустился перед ней и расстегнул на её валенках ремни крепления. Встал.
– А ты не хочешь снять свои лыжи? Разве не зайдешь к нам?..
– Я сказал пацанам, что вернусь.
– Нет, Дима, я тебя так не отпущу: я хочу напоить тебя чаем, я твой должник.
– Я сказал пацанам…
– Дима, да увидишься ты со своими пацанами, никуда они от тебя не денутся. Тебя приглашает женщина… – сказала воспитательница с легкой обидой и капризом в голосе и чувствовала, что ей нравится обижаться и капризничать перед этим упрямцем.
– Ладно, зайду ненадолго, – Уразай наклонился, расстегнул крепления на своих валенках, и они вошли в дом.
Навстречу им встала с кровати Галина Платонская.
– Ну что, Евгения Ивановна, укатали Сивку круты горки?
– Ой, не говори, Галя, если бы не Дима, обратно бы не дошла.
– Дима, ты что на руках её нёс? – счастливый… – Платонская весело и насмешливо поглядывала на обоих.
– Ты прямо сразу – …на руках!.. Подбадривал.
– Ну-у, а я-то думала: на руках, – разочарованно протянула Платонская. – На руках было бы приятнее, правда, Дима?.. Ты бы согласился поносить свою воспитательницу на руках? Смотри, какая пышечка краснощёкая.
– Галя, ну не смущай ты нас. Поставь лучше на печку чайник: у меня сил нет.
– Чай готов, извольте кушать.
Печь в доме топилась, на плите уже попыхивал чайник. Евгения стянула с себя толстый шерстяной свитер, наступив одним валенком на другой, вытянула сначала одну ногу, потом таким же способом другую, сунула ноги в тапочки, поставила валенки в сушилку над плитой и принялась помогать Платонской готовить стол.
В доме было тепло, даже жарко, Уразай стоял, оглядываясь по стенам, где были развешаны разные репродукции из журналов «Огонёк» и «Смена».
– Дима, а ты что не раздеваешься? Видишь, какая у тебя воспитательница: пригласила и бросила. И за что ты её любишь?..
– Сам не знаю, – сказал мальчишка с усмешкой, в тон Платонской.
– Давай я за тобой поухаживаю: я ведь у тебя должник. Помню, как ты меня защищал…
– Галь, расскажи, от кого Дима тебя защищал?
– Знаем, да не проболтаемся, правда, Димка?..
– Ага… – агакнул Уразай, согласно кивнув головой.
– Ну, ладно-ладно, – Евгения изобразила обиду и снова повернулась к столу, выставляя на него масло, варенье…
– Ну всё. Чем богаты, тем и рады. Дим, садись сюда… Галя сюда, а я здесь, – Евгения усадила Уразая и Платонскую на стулья, а сама села на край кровати: стульев в доме было всего два.
Втроем пили чай с вареньем из лесной клубники. Намазывая масло на хлеб, Евгения спросила:
– Дим, какие ты книги больше любишь, про что?..
– Сказки и про войну.
– А про любовь?
– А!… – Уразай отмахнулся от любви левой рукой, – про любовь девчонки читают. Пацанам неинтересно.
– Туманно про любовь пишут, правда, Дима?.. – включилась в разговор Платонская, – какие-то охи да вздохи. А в конце ещё и жениться надо. Дим, а ты хочешь жениться?
– Нет.
– А почему?
– Женишься, а потом сиди около одной девочки всю жизнь.
– А кто тебе больше нравятся – девочки или женщины?
Уразай немного смутился, глядя на сидящую перед ним Евгению:
– Женщины.
– Почему женщины, Дим?.. Девочки же моложе…
– Да ну их!.. Их только чуть тронешь, они уже бессовестным называют, визжат.
– Да и потрогать ещё не за что, правда?..
– Правда.
– А Евгению Ивановну есть за что потрогать?.. – весело не унималась Платонская.
Уразай взглянул на свою покрасневшую от этих слов воспитательницу и, принимая от Платонской вызов, сказал:
– Есть.
– Ай да Димка!.. – Платонская весело смеялась.
– Да ну тебя, Галя, тоже нашла тему. Не слушай её, Дим, она насмешница. Лучше скажи, какую ты книгу прочитал в последний раз?..
– «Войну и мир».
– «Войну и мир» Толстого?.. – с удивлением произнесла Платонская, насмешливость исчезла с её лица. – И ты прочитал её всю?..
– Нет, где неинтересно, пропускал.
– Про Болконского интересно?..