Итак, я предположил в предыдущих новогодних размышлениях о времени и календаре:
«Время является, атрибутом человеческой жизни: ведь для чего время было бы нужно несвободной в своей детерминированности бездушной материи и тому же космосу? Они не способны даже задуматься о времени и ощутить его ток. Кто еще умеет чувствовать время, кроме человека, для которого время и было создано Богом, – как пространство для структурирования нашей жизни в условиях свободы воли: для нашего развития, самоопределения, созревания, чтобы расти от малого к большому, от наивного детского – к мудрому взрослому, от плотского к духовному, от земли – к Небу, то есть к Вечности, где текучее время ни человеку, ни Вечному Богу уже не нужно.
Таким образом, время выполняет свое временное предназначение на земле, необходимое для становления человека, чтобы стать ему из небытия – человеком. Сначала с помощью родителей, затем с помощью учителей и накопленных человечеством знаний и духовной мудрости. Поэтому мы ценим время как поток очеловечивающей нас жизни, дарованной Богом для обретения Истины, и Он же открыл нам «инструкцию» богоугодного пользования временем, чтобы оно не растекалось безсмысленно вширь и в некоей безконечности, а было помещено человеком в сознательную «оправу», одновременно и гармоничную и красивую».
Это было написано как вступление к обоснованию использования в Православии имперского римского Юлианского календаря, по которому 1/14 января наступает новый год.
Что есть Истина?
Однако, что есть Истина? То есть для чего именно как устроен мiр, с какой целью и каково назначение человека в нем? В чем смысл жизни человека и человечества?
Такое знание ныне обретается в нашем материалистическом мiре очень трудно. Ни в одном государстве его уже не получить в официальной системе образования, которая ограничена лишь суммой прагматичных сведений и «непреложных» правил о том, как ориентироваться и быть «успешным» в окружающем нас мiре. Детское восприятие мiра как тайны, которую предстоит открыть, юношеские мечты и планы волевого освоения огромного океана жизни, у большинства сменяются восприятием мiра как «данности» – как бездушной «машины», в которой человек оказался стечением случайных событий и границами которой определена его жизнь. Такой человек, лишенный должного духовного человеческого образования (какое в старом мiре было даже у неграмотных крестьян), уже не думает о тайне бытия, он становится обывателем, «плывущим по воле волн» и разве что «барахтающимся» в преодолении возникающих трудностей.
Для обретения духовного знания о сущности мiра и о смысле жизни в нем человеку необходим мудрый учитель, обладающий таким знанием. Но таких учителей в жизни становится всё меньше, на них власти смотрят косо как на потенциальные очаги нелояльного свободомыслия в отличие от лояльного обывательства. Для них закрыта дорога в верхние этажи прагматичной общественной и тем более государственной жизни.
Кроме того, люди, обладающие таким знанием, сегодня с трудом могут передать его другим в конкуренции с множеством иных мiровоззрений. Обладающий Истиной обычно не озадачивает себя ее «доказательством», потому что уже ощущает её всем своим существом как единственно возможный и всеохватывающий смысл жизни, ибо, в отличие от других субъективных обладателей «истин», он понимает не только суть своей правоты, но и то, почему не правы и в чем ограничены все другие. Это не инерционное самомнение, основанное на верности традиции предков, на национальной гордыне или на утилитарном толковании «государственной пользы» от скрепляющей нацию религии или идеологии. Чувство обладания Истины, видимо, ответно открывается ищущему человеку Самим Богом. («Я есмь путь и истина и жизнь». – Ин. 14:6.)
При этом Истина, с одной стороны, очень проста, с другой, как я уже отметил, – очень сложна в своей безконечной полноте и непостижимости ее границ, которая «постигается осознанием ее непостижимости» (С.Л. Франк). Такое свойство Истины требует от человека смирения перед ее Божественным величием – его картиной является Космос. Это смирение включает в себя и осознание несовершенства мiра, его болезненной поврежденности, в которой виноват сам человек как впавший в своеволие венец творения, определяющий его смысл, и которую от человека требуется преодолевать волевым усилием, в этом одновременно и закаляясь и мудрея, но не замахиваясь на переделку земного бытия. (Между прочим, талмудический иудаизм претендует еще и на это, полагая, что навязыванием всему мiру лжи как истины эта ложь и становится истиной в том числе в формировании прошлого – такова в западном мiре и в РФ официальная историография, в сущности мало чем различающаяся, например, в трактовке антирусской революции и Мiровой войны, как и в представлении о прогрессе.)