***
Так ведь и наяву не переводятся таинства. Взять хотя бы лабиринты нашего многосемейного дома: чуланы с крохотными оконцами, заставленные шкафчиками, полочками, сундучками с вареньями и соленьями в них и на них, мрачные закутки, чердак, тёмный и длинный. О чём только не надумаешься в них, чего только не померещится!.. Или – хлевы с выгородками, клетями и яслями для мелкой живности, гнёздами и насестами для кур, безумно притягательными сеновалами наверху. А ещё – сараи, погребы с глубоченными ямами, наполняемыми по весне льдом и тающим крупчатым снегом – своего рода холодильники на всё лето. Огороды – на задах и под окнами, за палисадниками. И огромный наш совместный с соседями двор с поленницами дров. А уж если внедряться с соседской ребятнёй и в их владения – целый реальный и одновременно как бы фантастический мир…
Да на одном только сеновале сколько чудес! Как захватывает дух, пока поднимаешься по высокой шаткой лестнице. Как далеко видно из широкого дверного проёма. Летом книжки читать здесь, на верхотуре, таинственно и в удовольствие!
Пока сеновал пуст – на солнце ясно просвечивает узкими щелями в крыше, и ходить по настеленным доскам-горбылям легко. В сумерках или при пасмурности – углы затемнены, в них паутину вязкую головой цепляешь, запинаешься о неровный, как гармошка сгорбленный, настил. То ли дело – сеном набит: теплынь, вкусно пахнет и можно вырыть норку для лёжки, где не найдет никто.
Как славно мечтается здесь! Вижу себя за лесами, за горами, за морями – в каких только странах нет, изученных на уроках географии и просто по физическим картам, что подарила мне и Зине, однокласснице-певунье, продавщица книжного магазина. Чудно, что вот у нас день-деньской сейчас, и сейчас же на другой стороне земли – ночь, или вот у нас – лето, а в такой неодолимо притягательной Австралии – зима. Какая она там, австралийская либо южноамериканская зима?! Морозная? И много ли в тех землях снега, как у нас, да ручной сельской работы?..
***
С весны по осень – огороды. А летом – ещё и пора сенокосная. Те, кто держат коров, урывают свободное времечко, едут окашивать с трудом выбитые участки. Ворошить и сгребать сено забирают с собой и нас, дворовую ребятню, тётя Фиса с дядей Юрой Анисимовы или тётя Вера Светлакова-Никанова.
У Анисимовых – две дочки, Таня с Леной, обе помладше меня. Бывает, и Саша, мой погодок и племянник дяди Юры, составляет нам компанию. Вот уж друг перед дружкой стараемся в работе! Втайне ждём не дождёмся кульминации дня – обеда большущей компанией на расстеленной в траве скатерти-«самобранке». А ещё главнее – самое-самое – ехать ввечеру на огромном возу сена, крепко стянутого верёвками через толстую жердину под названием бастрик. Ты за верёвку держишься и как бы в продольной канавке лежишь, близко-близко к небу, а тебя в сене мягко покачивает грузовик ГАЗ-63 на дорожных ухабинах. И на конные телеги возы высоченные метали! Лошадка с такого «небоскрёба» выглядела игрушечно, обликом напоминая округлую, с длинной горловиной, бутылку…
Привезли сено – взрослые тут же вилами вздымают его на сеновал, а наверху – мы, детвора, растаскиваем охапками и что есть сил затискиваем их, духмяные, пропитанные жаром Ярилы, шуршащие, по углам. Взрослые за нами подправляют и набивают сено ещё туже.
Покончив с основным сенокосом, соседи выкашивают неудобья, привозя подвяленную траву досушиваться во дворе. И опять ребятня – за грабельки да вилы. А после – всей оравой на озеро купаться-отмываться от пыли и сенной трухи. Как было всё дружно, весело, озорно, радостно от собственной помощи взрослым в их многочисленных нескончаемых трудах!
Сенокос либо другая деревенская страда – заготовка на зиму дров, ягод, грибов… – обязательны. Но и от полива огородов нас, детей, никто не освобождал. Водопровода не было. С вечера либо поутру воду из озера или речки носили в вёдрах на широких деревянных коромыслах в бочки. Она в них за летний день нагревалась, так что поливать грядки и заодно свои вечно запылённые, а то вовсе бессовестно-грязные руки и ноги было превеликим удовольствием…
Детские игры
Помощниками мы были отзывчивыми и надёжными. Впрочем, не в ущерб играм и развлечениям. В прятки – хоть несколько раз на дню. Таились в высокой, резко пахнущей картофельной ботве, в сараях и за ними, на крышах погребов. Давно усвоено, что надёжнее всего схрон на видном месте.
Два соседских хлева стоят притиснуто, едва между ними пройдёт человек. Высокие стены обшиты досками внахлёст, что представляет собой как бы лестницы со ступеньками шириной в сантиметр-два. В них есть зазубрины, а на стыках досок кое-где крошечные отвороты. С обезьяньей хваткой, опираясь и упираясь ступнями в обе параллельные стены, влезешь, бывало, почти под коньки крыш, держишься за дощатые изъяны из-под усохших и выпавших сучков, напоминающие огромные запятые, и, сдавливая смех, наблюдаешь, как водящий бегает под тобой, ищет по всем углам, а нет бы наверх глянуть… Вот он подался на огород – авось, кто залёг в картофельные грядки? Мигом слетаешь вниз – и на месте, отведённом для водящего, победоносно кричишь: «Чур – сам за себя!». Это означает, что ты будешь прятаться в игре до тех пор, пока она не прекратится или водящий не опередит «чуром» тебя.