Картинка с прекрасными мужчинами таяла в холодном воздухе бассейна. Пытаясь удержать ее, Кира достала из кармана зажигалку и несколько раз чиркнула впустую, так что пальцу стало больно толкать застревающее зубчатое колесико. Потом неожиданно вспыхнуло прозрачное синеватое пламя. Сигарета коснулась губ, ноздри вдохнули запах сухого табака, тонкой бумаги и мягкого желтого фильтра. И в этот момент Кире стало так страшно, что она отвела руку с сигаретой прочь от лица и закрыла глаза.
Дины не было пять дней, но она могла появиться именно сейчас, в три часа ночи, и увидеть Киру с сигаретой. Или могло оказаться, что Дима не умер. Кира всегда все путала, и она испугалась, что смерть мужа могла ей присниться и что он тоже, как и Дина, может войти в любую минуту, войти и ударить за то, что она была такой дурой, все перепутала, включила подсветку, взяла сигарету. И тогда он будет бить, и бить, и бить, так что можно будет только свернуться и сжаться и ждать, когда это кончится.
Она тяжело дышала от страха. Встала с шезлонга и, наклонив голову, торопливо пошла к выходу. Рука ее уже тянулась к выключателю, когда Кира поняла, что чего-то не хватает. Она внимательно посмотрела на свои пальцы, такие ненавидимые, такие некрасивые, – и не увидела в них сигареты.
Сигарета плавала в бассейне совсем недалеко от бортика. Только такая никчемная идиотка, как Кира, могла выпустить ее из пальцев. Бассейн вдруг превратился в страшное место: ветви вяза раскачивались над стеклянным потолком, и вода была мертвенно-синей, и свет растворялся в плотной, обступившей пристройку темноте, и Кира была такая маленькая в таком большом и пустом месте. Но сигарету нужно было убрать. Грязь в этом доме всегда нужно было убирать сразу.
Кира подошла к бортику, опустилась на колени, потянулась, но не достала. Потянулась еще и еще, старалась, как ребенок, отказываясь видеть очевидное: достать сигарету рукой было невозможно. И, потянувшись еще раз, она упала: в ледяную воду, в махровом халате, не умея плавать.
И как только она упала, в голове включился маленький мотор, который включался всегда в таких ситуациях. Раскручиваясь все сильнее и сильнее, он жужжал: «Жить, жить, жить!» Он требовал жить, невзирая ни на что: пусть будет больно, пусть будет страшно. Мотор раскрутился на полную мощность и, игнорируя то, чего хотела или не хотела Кира, заставил ее руки и ноги двигаться. Она ударила по воде, и ее тонкое тело в тяжелом халате стало подниматься вверх. И перед тем, как вынырнуть и схватить ртом обжигающе холодный воздух, Кира увидела на бортике бассейна страшного старика. Он был нечесан и космат, отчего его голова казалась огромной по сравнению с грязным исхудавшим телом, едва прикрытым обносками. Но, вцепившись скрюченными пальцами в край бассейна, Кира тут же забыла о своем видении и, перебирая руками, поползла вбок, к лестнице.
Выбравшись, дрожа от страха и холода, она прежде всего стащила с себя халат и отжала его над водой. И туфли сняла и понесла в руках. А потом, когда переоделась, вернулась и тщательно вытерла все, что с нее натекло. Поискав взглядом сигарету, не увидела ее ни на поверхности, ни на дне.
2. Множество кроме того звериных чудовищ различных
– Как ты? – спросила Дина, снимая шубу, и не глядя кинула ее в сторону.
Шуба взмахнула длинной трехцветной шерстью, ее рукава, как живые, скользнули по полочке перед зеркалом, жадно сгребли ключи и записные книжки и сбросили их на пол.
Из кухни выскочила горничная, нанятая на один вечер. Она быстро подняла шубу и тихо, стараясь не попадаться хозяевам на глаза, повесила ее в шкаф. Собрала рассыпанные по полу мелочи.
– Все хорошо, – привычно ответила Кира.
– Точно? – Дина подошла ближе, взяла двумя пальцами Кирин подбородок, подняла, как в детстве, чтобы заглянуть племяннице в глаза.
Кире пришлось смотреть. Глаза у Дины были крупные, в густых черных ресницах, темные, резкие и холодные. У нее все лицо было – эти глаза, потому что ничего, кроме них, невозможно было увидеть и запомнить. Но если бы Кира смогла перебороть себя, то увидела бы, как они похожи: маленький острый подбородок, небольшие полные губы, высокие скулы, узкое лицо. Волосы у обеих были темные, но Дина красила их в черный, доводя темноту до абсолюта. Кожа у нее была гладкая, ухоженная, и никто не мог поверить, что Дине уже за сорок.