И свободной! Как эта ведьма летит над городом,Где Калиновка вся в малинах, бомжах и пьяницах,Остановится где-то в Киеве, станет роботомИ ни разу не вспомнит эту Страстную пятницу.
«Пронизывая и вникая, гнездятся звезды…»
Пронизывая и вникая, гнездятся звезды:Ночью – в глухих деревьях, днем – везде.Таким, как звезды, может быть только воздухВ глухих деревнях по крыши в глубокой весне.
Но чище воздуха – слух, свободный от слухов:Сегодня утром ты слышал, как тает сугроб,Как туго пришлось зиме, как во рту стало сухо,Как что-то в земле прорастает, а что-то гниет.
Пронзительно прорастали во взрослое зерна:Золото – в зелень – в золото – в зерна – в прах;Творились и растворялись, вместе и порозньПлясали и падали, словно на первых порах,
Огромные звезды, огромные русские звезды:Когда бы не эти звезды во мне и вовне —На дне мне лежать и не знать, что есть где-то воздухВ глухих деревнях по крыши в глубокой весне.
«Рань медленная…»
Рань медленная.Солнце всходит неторопливо,Словно дерево.Лучи распарывают оболочку,Чтоб в раны бросил семенаДух Рани.
Рань, медленнее!Пусть покажется,Что точку жаворонок ставитНа небе утреннем.
«Яблоко пахнет…»
Яблоко пахнетдикоесквозь зиму,сквозь город,любовью о лете, о лесе,сильнойдикое яблоко пахнетбабой,любимой пахнет песней.Яблоко, люди, пахнет!Памятью, что ли, стализапахи?!Что же, начнем по памятипахоту:вскроем полю порыи засеем по́том.Вырастет новый город,и зашумят колосья,и засвистят косы,и загремят кости,и заблестят росы.Люди найдут яблоко,люди уйдут, яблоня.Люди, эта зимадолгая, как ноябрь,долгая, как на «я».
Пастораль
Вздох коровий о пастухах,Ломкий стоит сухостой в груди.Если все лето ходил не так,Осенью каждая ночь грубит.
Был же кипящий ночной ковыль,Кто-то в крови ковал-ковал,Лязгал кнутом по бокам кобыл,Целое племя в реке купал.
Дом на краю села – пустой,Только кровать, фотография, печь.Ты на пороге его не стой,Лучше войти, затопить, прилечь!
Выдох теплый коровий гнетИвы к земле и корчует пни.Это не выпь по ночам орет,Это ноябрь, убывают дни.
Выход из рамы оконной – есть.Выход из рамки, что на стене, —Даже изранившись, не пролезть.Темные реки на остром стекле.
Уральское
От этой спокойной и чистой следа не осталось,На этой дешевой и влажной следа не оставишь.Усните, навеки усните, уральские стены,В дыму сладкосинем, как женщины в русских вселенных,
Как женщины в юбках до пят, и как скалы – их юбки!..На рыхлых дорогах отпетые шлюхи, как шлюпки,Качаются вяло, прибиты попуткой к обочине,Для нужд человеческих наспех мужьями обучены.
Усни, Златоуст, глубоко перепрятав избушкиЗа плечи хрущевок картонных – счастливых рубашек,Доживших до точки старушек, до ручки – рабочих,Усни, Златоуст, им во сне станет сладко и душно!
Горите, огни, и сосите, леса, догорая,Ты на перекрестке не трогай меня, дорогая,Меня растрясло по кусочкам на этой дороге.Не трогай и дома меня, дорогая, не трогай.
Вместо прозы
Когда мне было шесть лет, меня отправили в Анапу,в пионерлагерь.Мы ходили на море парами – мне никогдане хватало пары.Я записалась в кружок «Умелые руки», а ещев библиотеку,Хотя принято было либо то, либо это.От своих подружек по палате я усвоила такие правила:Первое, что нельзя спать на сердце, иначеоно останавливается;Второе – нельзя есть чужое варенье, если была желтуха;Третье – если платье обляпано борщом —прогладь его утюгом.
Я крепко-накрепко запомнила и до сих пор чту правила эти:На сердце никогда не сплю, следовательно —я бессмертна;Чтобы не гладить платья, стараюсь ихне обляпывать слишком;Варенье подъедаю исключительно у родных и близких.Да здравствует мое прошлое! На бетонные дорожкиброшены тени,Впервые оказалось, что обычная трава может и порезать,В носу занозы, а на мелководье пойманы два краба,Но лучше – глубина, и кроме меня, никто не умеет плавать!