«Святые не держат осанку…»
Святые не держат осанку,Расслаблены бледные скулы.Держащие мира останкиИх жесты, движения скупы.Не то что придворные куклыВ застывших улыбках акульих —В застывших предметах печальныхГораздо виднее дыханье,Чем в клетках за ребрами кукол,Чем в блестках белков, завитушек.Гораздо виднее волненьеВ живых наводнениях шелка,В снегах и холмистости мантий,В медовых и масляных струях.По ним бы скатиться на санках,От них бы ослепнуть и крикнуть,Но не подобает по сану,И держит стальной позвоночник.Святые не держат осанку,Расслаблены бледные скулы…
И сгорбленная Богородица(Сначала – Над, а после – Пред)И умиляется, и молится,И улыбается на свет.
Санкт-Петербург, Русский музей,
ноябрь 2002 г.
Буквально
Я проще слов.Любого из.Я проще слов.Не лучше, нет.Не чище, нет.Честнее? Нет.Я – слон, но сломи мне знаком.Как Маяковский —в горле ком;пятью углами держит за.Завидую? Ревную?Да. Но яда слов…Дословна – я!И здесь,теперь,веснойи всяя говорю: невинность естьноль в верхней части буквы «я»и лесенка внизу.Залезь!
«А сердце как будто высосали…»
А сердце как будто высосали.Как будто уральский комар(крупнее нигде не видывала)Впивался и выпивал.
Глаза засмотрели трещины:Ведь были же родники!Теперь только кирки резкиеВ урановом руднике.
Я знаю, что ночь – последняя,Что ночь без тебя – обвал,А сердце как будто высосали.О вакуумный овал,
Ты тянешь за край пространство,Как скатерть, и все – твое:Фарфоры, фанфары, странствия.Я вою. Я воин, но
Куда мне тягаться с бабой!Не трогать. Не смять. Не сметь.На что мне тягаться с бабой —Пусть с ней разбирается смерть.
«Солдаты идут по квадрату, поют песню…»
Солдаты идут по квадрату, поют песню.В ста километрах отсюда, наверно, Пенза.Об этом никто не знает – в строю тесно.Солдаты идут по квадрату, поют песню.
На север, на юг, на восток, на проклятый запад,Не чувствуя ног, но кухонный чуя запах.За час до отбоя споткнешься, очнешься – завтрак.Идут по квадрату солдаты, поют солдаты:
«Может, выйдет замуж, ну а может – подождетЭти две зимы и оба лета!»
Забудешь меня – и ладно, я сам забылся,Всей грудью дыхну на ладан, на пух землицын,Увижу корней причуды и зерен лица,А звезды по небу августа будут катиться.
Как все совершенно, Отче, секретно, слишком!Но к счастью, любая сосна выше наших вышек,И сосны краснеют от взгляда и от заката,Идущего по квадрату простого солдата.
Фро
На синем почтовом ящике сорвана дверца,На сине-зеленом фоне – закаты, закаты.И ветра нету, как будто не будет завтра.Как птица в неволе, томится свободное время.
Впервые в жизни я рада любой работе.Но скоро пройдет и это – я точно знаю,точнее, чувствую: баба! – живьем берите!А выйду – на палку тряпкой, и выйдет знамя!
И, вечно пьяной, повисну позором красным(в безветрие вряд ли получится гордо реять)над бездной вокзала – бедной, бессонной, грязной:не верю, но жду обратно… но больше – не верю.
Река Волхов
Замирать у бойницы, увидев судьбу рекиКак свою, как фамилию мужа, как сумерки,Что в глубокой тайне оставят талант и март.Замирай хоть весь мир, не задержите ароматНовгородских болот и слез. Свежеликий срезСердобольного месяца пахнет почти как лес.Богоносные люди растут в тишине болот,Богоносных людей ни мороз, ни медведь не дерет.Умирают, увидев улыбку Бога в реке,Как сияние ряби весенней на солнышке.
Акация
Акация! Твой возглас вечно длился…Твоих изломов крики измотали,И впору было надписать: «Mortale».
Все думали, что ты – сухая липа.Так, мимоходом думали: «Спилить бы!»И мимолетом птицы пролетали.
Стояла ты, как мертвый пролетарий,Как заживо шахтер сожженный в недрах,Как женский визг последнего мужчины.
Когда-то так стояло наше время.Теперь стоит оно не наше вовсе,Да что там! Время – делу, время – Бог с ним!
Все дело в том, что дело было в мае,Гроза прошла, Христос вот-вот воскреснет,А дерево мое еще пугаетсвоим безлистьем.