Отражение
Небо плачет, а сердцу отрадно –Смыт грозою последний обман:Над ажурной стеной винограднойСвесил клочья озёрный туман,Вдоль дорожек упрямой протокойУплывают цветочные сны,Друг на друга глядят с поволокойДве открытые ветру сосны…Почему мне так радостны этиХороводы рябин над ручьём?Кувыркаются листья, как детиЗа тугим непослушным мячом.Так под вечер среди разговораВдруг захочется дверь распахнутьИ с промокшего вдрызг косогораЗа мятежной листвой упорхнуть.Так зачем же мне эти оковы?Я из воздуха весь, из зари,Только маюсь в толпе бестолковоС неуместным мерцаньем внутри.
Улица Мандельштама
Бережно развернуть, обнять, не ронять, не бить,Не нагревать, не мочить, ставить на ровную плоскость,Вечером прикрывать, утром давать попить,В полдень позволить выпустить пару отростков…Приторно? Бесовщинки бы? Вспомним способ второй:Резать, крушить до последнего позвонка и зуба,Сильно трясти, топить, сажать в каземат сырой,Воздух выкачивать вон из стеклянного куба –Что же в остатке выжмешь? Чью-то хрупкую жизнь.Тенишевка, вернисажи, колбы, библиотека,Амфитеатр, балюстрады, мрамор и витражи –Жизнь реалиста-еврея начала бурного века.Вот он как тень скользит, не тронь его, расступись,Маленький чистокровка, без примесей и оттенков,Улицу в честь такого не назовут, разве только тупик,Короткий, как коридор в ЧК – сорок шагов и стенка.Первый способ к тому же сбои даёт, увы:Множатся казнокрады и любители халявной халвы,Сквозь безымянную ночь в пролёты холодной МосквыНесут их железные кони куда-то от знака до знакаНабережной Ахматовой, площадью Пастернака.А вот на этой улочке ни выезда нет, ни въезда,Словно её проектировал какой-то бездарь.По ней хорошо гулять под дождём туда и обратно –Тихо, безлюдно, бесцельно и совершенно бесплатно.
Диккенс
Полдень. В цилиндрах поношенных клерки снуют старательно.Хлюпая стёртой калошею, Диккенс спешит к издателям,Темза, в флажки разодетая, гнётся под канатоходцами,Цирк завлекает атлетами, гарпиями и уродцами,Колокол в Блумсбери цокает, в такт мерно сыплет мельница,Кровь, поднимаясь над стоками, у скотобойни пенится,В окнах над лавками модными тени портних надрывисты,Диккенс глазами холодными ищет знакомую вывеску.Там, в кабинете, напичканном стопками густо исписанными,Ждут продолжения Пиквика два джентльмена с залысинами.Что за герой сомнительный, из-за кого стал фатумомТот разговор решительный автора с иллюстратором?Сеймур в саду стреляется, проку не видя в будущем,Диккенс в неведенье мается: Пиквик, ты – чудо иль чудище?Смех в типографии (сплетни ли?), рады мальчишки-рассыльные,Книжки роняя на лестницы и мостовые пыльные,Сходит на головы бедные с горних высот разверзнутыхТо ли манна небесная, то ли пепел отвергнутых –Диккенс порвал с повседневностью, ходит франтом надушенным,Юмор – спасенье от ревности, алчности и бездушия.
На закате
Закат погружает весь мир в душноватый вельвет,За дальним кордоном сверкает слепое предгрозье,Прикроешь глаза – и сирень потеряет свой цвет,Откроешь – опять салютуют лиловые гроздья.Пока ты не спишь, ты как будто от бурь защищен,Лежишь под покровом бездонного лунного свода,В окне млечный сумрак зарницами перекрещён,Их блики вкруг люстры вихрятся клубком хоровода.Ход жизни вращением этим застигнут врасплох –Сорвалось с цепей всё, что стыло на вечном приколе,И мир, что от вспышек разрядов ослеп и оглох,Из клетки дневной улизнув, развернулся на воле.Не пол подо мной, а всходящая лесом трава,Не рамки на стенах, а жалом разящие клумбы.Гляди-ка, в углу будто мальчик с глазищами льва –Он шкаф перепутал впотьмах с прикроватною тумбой.Да это же я! Заблудился в превратностях сна,Меня увлекают в пучину кораллов изгибы,И эта рука… как всегда что-то знает она,О чём догадаться вначале мы вряд ли могли бы.Я крался к часам, я почти дотянулся до них,Пока они, стрелки сложив, как крыла вилохвостки,К портрету прижались, забыв в этих играх ночныхО тике и таке и скрипе почтовой повозки.Все краски погасли, наевшись служить колдовству,Их истинный смысл – лицедейство в картонных чертогах,Едва ли замечен, спешу завернуться в листвуИ там навсегда позабыть о счетах и итогах.Задуты все свечи – в том мире не знают свечей,Там щупают лица, когда шелестят о погоде,Беззвучно мыча, забывают обрывки речей,Из небытия возрождаясь в бесплотной зиготе.Прогнать этот морок, пока не привыкли глаза,Иначе их выест летящая с облака пудра,На траверзе гаснет в последних поклонах гроза…Скорей приходи, долгожданное бледное утро!