В первый раз отец подозвал его, когда нужно было зарубить курицу для супа. Насуху исполнилось четыре года, и его брат Эльдар, приехавший с отцом откуда-то из нижнего мира, где круглый год была работа, сказал:
– Я в четыре года умел резать кур!
Эльдару исполнилось пятнадцать, и он, бросив школу, помогал отцу строить коровники и сараи. Тем и жили. Может быть, старший брат приврал насчет умения убивать домашнюю птицу в таком раннем возрасте, но отцу, любившему крепкое вино и тщательно скрывавшему данный факт от соседей, идея с курицей понравилась.
Поймали Тату – пеструю любимицу Улы. Эльдар принес нож и вручил Насуху.
– Мы ее подержим, – наставлял старший брат, – а ты руби по горлу! Затем суп баба сделает.
– Покажи нам, мужчина ты или нет! – Отец хлопнул Насуха по плечу.
Понимая, какой чести удостоился, Насух не мог подвести отца. От волнения он двумя руками поднял нож, словно меч. Тата, лежа на пне, внимательно смотрела на мальчика. Пень был специально принесен для такого случая, его уже не раз использовали как плаху для домашних птиц. Перышки Таты переливались в лучах палящего солнца. Отец ждал, покуривая сигарету, брат крепко держал курицу. Но в этот момент странное ощущение, что убивать неправильно, поразило Насуха.
– Папа, а может быть, мы ее отпустим? – неожиданно сказал мальчик. – Пусть бежит!
– Что? – кашлянул отец.
Брат расхохотался:
– Я же говорил тебе, что он другой. Кишка у него тонка!
– Другой не другой, он мой сын. Приказываю тебе, Насух, руби курицу!
Насух зажмурился, размахнулся, и на минуту ему показалось, что все, дело сделано. Тата подняла голову и вскрикнула. Сердце мальчика застучало, но не от радости, а от страха, и Насух выронил нож.
– Позор! – заявил отец.
– Позор! – повторил Эльдар.
Брат и отец были похожи между собой: чернобровые, глазастые, с грубыми горскими чертами лица и жесткими густыми волосами. От тяжелой работы их руки огрубели, стали сильными, а Насух с худенькими ножками и ручонками как спички выглядел как блеклая тень.
От стыда за себя и жалости к Тате Насух залился слезами.
– Он точно мой брат? – спросил Эльдар. – Смотри, как чудит!
Отец, которого Насух побаивался, схватил курицу и мгновенно отсек ей голову. Голова Таты упала прямо под ноги Насуха. Увидев это, мальчик вскрикнул и отвернулся. Его затошнило. И словно этого было мало, как только отец положил тушку курицы на землю, она вскочила и забегала по двору.
– Шайтан! Шайтан! – закричал старший брат, отпрянув.
– Недолго ей мельтешить, – заявил отец. – Через пару минут упадет.
Насух продолжал рыдать, ему показалось, что раз курица Тата не хочет умирать, ее можно спасти.
– Давайте приделаем ей голову обратно, – сквозь слезы просил он.
– Вот дурачок! – Отец сплюнул. – И мать его была дурочкой, да простит ее Аллах и примет душу. Тоже всегда жалела животных.
– Аминь, – ответил Эльдар, стоя на куриной плахе двумя ногами.
Тата без головы побегала несколько минут и упала. Затихла. В это время от колодца пришла бабушка Ула, сгибаясь под тяжестью ведер.
– Что делаете? – спросила она и, строго посмотрев на сына и внуков, покачала головой: – Зачем Тату зарубили?!
– Бабушка, она не хотела умирать, – сказал Насух.
– А кто же хочет? Ладно, несите курицу, будет обед, – ответила Ула.
Маму Насух не помнил. Но иногда во сне к нему приходила молодая женщина с черными косами и лучистым взглядом. Она была одета в широкое платье-рубаху из шелка, украшенное позументом. Платье было цвета реки в светлый безоблачный день. Наряд дополнял нежный платок, расшитый золотой нитью.
– Меня зовут Афият, – приветливо улыбалась женщина.
И Насух догадался, что это мама. Афият брала его на руки и пела песню, в которой были всегда одни и те же слова на родном языке. Голос мамы звучал мелодично и приятно. Насух понимал, что она поет о дальних землях и других людях, живущих по иным законам, о которых в их строгом мусульманском селе никогда не узнают. Еще мама пела о том, что не даст его в обиду и придет в самый трудный час, чтобы биться со смертью, если та захочет забрать ее мальчика.
После этих снов Насух просыпался, чувствуя себя счастливым. Он помогал Уле складывать на зиму дрова, следил за печью, выложенной из кирпичей прямо в доме, и поддерживал огонь.
В следующий приезд отец привез продукты, которых не было на вершине горы. Он достал лекарства для Улы, хворающей, после того как подвернула ногу.