Инна Кабыш
Юрию Ряшенцеву
Если поезд ушёл, надо как-нибудь жить на вокзале —в туалете, в буфете, под фикусом пыльным, у касс,ибо нам небеса это место и век навязали,как вовек полагалось верхам: не спросивши у нас.
Надо ставить заплатки на платья и ставить палатки,разводить не руками, а кур, хризантемы, костры,и Писанье читать, и держать свою душу в порядке,и уехать хотеть за троих, то есть как три сестры.
И кругами ходить, как в тюрьме, по сквозному перрону,и понять, и проклясть, и смириться, и всё расхотеть,и без зависти белой смотреть на дурёху ворону,что могла б и в Верону на собственных двух улететь.
И на этом участке планеты дожить до рассвета,и найти себе место под крышей и солнцем в видураскуроченных урн, и дожить до весны и до лета,и в тетрадку писать, и не тронуться в этом аду.
И стоять на своём, и пустить в это месиво корни,и врасти, а потом зацвести и налиться плодом,ибо поезд ушёл в небеса и свистки его горни,но остался вокзал, на котором написано: «Дом».
Константин Кравцов
Отечество
Отечество нам Царское Село.
Мы не поедем в Царское Село:Все лицеисты пущены в расход,Обломки лиры снегом занесло,Отчалил философский пароходИ растворился в дымке голубой,Ну, а народ – о чём ты, Бог с тобой.
Изъяты книги из библиотекИ сожжены, и вылинял, поблекВсяк сущий в нём язык, и вот уж векРоссии нет. Но гиблые места,Но мачты лучевидные стропилБез плотников, церквушка без креста,В грязи – из веток ивовых настилИ синяя оленья немотаВесны, и то течение светилНад мерзлотой, над вечной мерзлотой…
И всё пресуществляется в Дары:Вино и хлеб, и игры детворы.России нет. Но дискос золотой,Но Чаша, свет, струящийся в ночи,Его прямоходящие лучи…
Занявшийся сиянием перегной,Себя я в этой бездне разместил,Идя сквозь виноградник Твой больнойИ видя сны, где снег со дна могилЕщё блестит под северной луной.
Панорама
На дворе сыропустной седмицы канунИ лохмотья блестят на осях лучевыхПо окрестным дворам в облаках кучевыхСловно лебедь Горация лебедь-кликунПропуская сквозь прутья морозный озонПротрубив разорвался на лезвия струнВ бесконвойный рассыпался звонКопошится у мусорных баков изгойИ как мытарь тряпье твое ветер-хамсинВорошит на холме за стеной городскойИ горит распускаясь в ночи керосинШелестит накрывая тебя с головой
Игорь Караулов
«Был в Одессе ресторан Сальери…»
Был в Одессе ресторан Сальери,а напротив Моцарт был отель.Оба эти здания сгорели.Всё сгорело. Город весь сгорел.
Как Одесса оперная пела,как над морем голос тот летел.Человечки слеплены из пепла.Ходят в гости, делают детей.
Не пойми с какого интересавсё хотят поговорить со мной.Мне приходят письма из Одессы,а в конвертах пепел рассыпной.
Там сгорают прежде чем родиться,не успев построить, сносят дом.Кормят по новейшей из традицийщукой, фаршированной огнем.
Пишут мне: здесь нет и тени ада,круглый год акация цветёт.Моцарт не страшится больше ядаи в Сальери целит огнемёт.
Вячеслав Куприянов
Глиняная армия деспота
Китайский деспот Цинь ШихуандиВо Втором веке до нашей эрыПовелел сжечь все умные книгиИ закопать в землю живьем ученых и поэтовА в своей гробницеСпрятал в засадеАрмию терракотовых воиновНа случай, если народ поумнеет.Но по прошествии времениВсю эту премудрость книжную восстановилиТе кто помнил наизусть эти книгиИ приснился мне глиняный страшный сонЧто глиняные солдаты деспотаПошли в наш век Двадцать первыйНезримым шелковым чайным глиняным путемПо уже открытым Памирам и УраламНа нашу русскую землюЧтобы закрыть наши русские книгиИ зарыть в нашу русскую землюВсех кто еще способен думатьНо шли они, как оказалось, напрасно,Ибо все это уже сделалиПростые русскиеСовременные деревянные матрешкиИ простые русскиеГлиняные детские свистульки.И некому восстановить нашу мудростьПоскольку никтоНичего не запомнил