«Российские пропилеи…»
Российские пропилеина старости лет меняпрактически одолели.Считай, не проходит днябез новых попыток сновараскручивать вспять судьбу,всю певчую силу слованеся на своём горбу.
Спускались бы нынче ниже,клубясь, облака с утра.Скулили бы тише, тише,как блудные псы, ветра…Дремал бы я под порошей,щетинился хвоей лес…И снился бы мне хорошийкулацкий двойной обрез.
«На картонных фото деды в гимназиях…»
На картонных фото деды в гимназиях,а потом на службе – в воротничках.Балтии насельники и ЕвразииЛевины, Самарины и – покой в зрачках.
И почтарки-чайки живут на Белом.И орлы гнездятся в солончаках.Нет такого качества в мире целом…А потом на скользких полах ЧКсколько их в ночные часы допрошено,пытано, избито до синевы,наконец, в расстрельные ямы сброшено,как когда-то в чумные рвы.
Последний поэт
Если пылит пехота,
а небеса нежнее,
стало быть, есть же что-то
жизни и поважнее.
Возраст… А то бы пошёл на фронт —в эпицентр землетряса.Сонные степи, гремучий понтслушались бы приказадеда в замызганном камуфляже.Вспыхнуло… И обожгло плечо.Жизнь заставляет спешить и дажедраться особенно горячо.
Только не рви на груди рубашку,а, наступая издалека,спрыскивай, запрокинув фляжку,горло остатками коньяка.Пьём за победу, как говорится.Мы оставили за собой,будто сонную голубицу,полузаброшенную границумежду родиной и судьбой.
Правда, не слышу теперь, хоть тресни,после контузии и всегодаже простой колыбельной песниу изголовья у своего.
«Жизнь не только в волнах акации…»
Заводи заброшенные, ничьи,
при подъёме с вёсел бегут ручьи.
Жизнь не только в волнах акациии искристой зыби под старым садом.
Нет, она и в залах реанимации,где мужи и женщины стонут рядом.
Сняты с пальцев кольца, с груди кресты.И болезнь пытается сжечь мосты.
Иссякновенье трудов и дней,любви и ночью огней над ней.
Видит тут чистилище разумеющий.А когда-то я в солнцепёк без тени,зная твой характер взрывной, нежнеющий,покаянно ткнулся в твои колени.
А когда решился поднять глаза,загадав, что будет однажды с нами,я увидел чистую, как слеза,темноту, усеянную мирами.
«Кто до самой старости учится на отлично…»
Кто до самой старости учится на отлично, и того вдруг подмывает, ты не поверишь, напоследок высказаться публично, прошептать бессильно, выкрикнуть истерично: отчую историю не соберешь, не склеишь.
Как она держалась на честном словепомнит ветер, сдувающий камилавку,теребивший закладку в молитвослове,гребни сосен в Оптиной и Белёвеиль папаху, отсыревшую в Могилёве,когда царь, навек покидая ставку,оставлял страну рогатым на переплавку.
«Кто глядел на холку морской струи…»
Памяти Сергея Шмелёва (†1921)
Кто глядел на холку морской струиза кормой, в черёд возвращенья веря.Кто остался тут в Киммерии истал добычей в лапах мадьяра-зверя.До бесцветья выжженные холмы.В их лощинах вместо античных баек —неужели все эти люди мы? —на заре расправы и гомон чаек,так и несмолкающий посейчас.Птичий грай, подобный обрывкам фраз.
Только у расщелины бледный мак,изнурённый, выстрелов не боится,понимая жизнь, очевидно, так,что и, обрываясь, она продлится.Ветер с моря лижет мою ладонь.Не перекреститься. Не поквитаться.Солнце мёртвых. Белый его огонь.Я иду к нему, чтобы там остаться.
Перекрёсток
Н. П.
Накрывала прежде любовь, поверь,с головой. Стихи про неё слагая,я словам потворствовал. Но теперьим с тобой не справиться – ты другая.Враз мороз и лекарь от всяких скверн,и витражный мастер, искусной флоройнам напоминающий про модерн,флорой, наша ночь голубей с которой…А когда свечные, в глазах рябя,огоньки утонут в горячем воске,лишний раз не снясь и не теребя,терпеливый, буду я ждать тебяна с земли невидимом перекрёстке.