«Примстились…»
С. Е.
Примстились свечи в тесной горницес оконцами в дремучий сад,где оправляют крылья горлицыи гулят с отпеванием в лад.И запах издали доноситсяокровавленного свинцаи пота с ворса переносицыпечоринского жеребца.
Мы земляки не только с самоюродимой Волгой и Окойс их гаснущею амальгамою,но вот – и с южнорусской драмою,её оборванной строкой.
Присовокупь сюда и звёздныепространства на излёте тьмыс их обещаньями негрозными,что скоро будем вместе мы.С ней как-то связана в подробностяхта в отчем доме в давний день,считай, во всех стеклянных ёмкостяхгустая белая сирень…
За всё, последний друг единственный,что с детства знаем наизусть,за свет из наших книг таинственныйя беспокоюсь и страшусь:сумею вспомнить ли обширнуюв совсем-совсем другом краюземную враз и неотмирнуюбылую родину свою?
«Прощай, дорогая, настала пора расставанья…»
1
Прощай, дорогая, настала пора расставанья,змеиных разводов лепнины вокруг потолка,душ неискушённых, неутолённых желанийи розовых пятен на пальцах цветного мелка.
С той самой весны я тебя и запомнил такою:из чёрного сада под горку скользила тропа– к лохматому льду, проходившему по-над рекою,и падала щедро на нас соляная крупа.
…В мещанском квартале погибших домов деревянныхдоныне гуляют в прохладном покое удачдва голубя тучных, бродяжка с серьгой оловянной,с растительным маслом в причёске проезжий силач.
2
Ты слышишь, ты слышишь – то нас призывают с тобою.Своё промолчала ты, я своё отголосил.И радужит воздух над коркою берестяною,ещё догорая в расщелинах бурых осин.
В апрельских ветрах мы на днях растворимся с тобою,когда забулдыга, на вешнее солнце кривясьи снежную влагу с тропы загребая полою,проглотит слюну и почует в себе ипостась.
Да, мы отлучимся, но после своё наверстаем,неся над землёю в ответ шелестящую весть:ограбленный дед мой в снегах ярославских окраинпростил и дозволил всей живности снова расцвесть.
Осень 1978 года
I
…ближе к милому пределу
1. Вера, Надежда, Любовь
Бабьего лета отеческий лик.Штрифель в холщовом кармане.Красно-зелёный кленовый плавникпоутру выплыл в тумане.Нищий сидит у церковных воротк мелу спиной, подбородком вперёд.
Видят насквозь ледяные глаза.Вылинял ворот рубашки.К сальной подкладке его картузавесело липнут медяшки.
С шишечкой чёрной резины костыль.Псевдоплодовой отравы бутыль.
…Это, должно быть, сама благодать —луч на надвратной иконе!Бабки к ограде пришли торговатьастры и сливы в бидоне.
Тает холодная слива во рту.Крепнет малиновый звон на лету.
2
На Никольском погосте в оградевязью значится «Регент Машков».В глянцевитом земля листопадеот кленовых красна гребешков.
Точно в махом разбитой копилке,перед нищим с грошами картуз.– Парень, парень, сходи за бутылкой! —Побегу и скорее вернусь.
…Хорошо нам на родине, дома,в сальных ватниках с толщей стежков!Верно, чувствуем – близится дрёмата, в которой и регент Машков.
На ветру отсыревшие спичкиинвалид прикрывает рукой.По округе стучат электрички:упокой, упокой, упокой.
3
Безнадёжно в осенние днипахнет яблочной гнилью вино.Алый панцирь кленовой клешни,как холстину, топорщит окно.
Краснопёрая севера темь!Кто из русских не хочет того,чтобы не было больше совсемничего, ничего, ничего.
Подстригает стога под горшокветер, лишку хватив по пути.В Емишёво дорога, дружок,стала жижей, и нам не пройти.