Виталию Штемпелю
Наше счастье, что мы —не сыны палачей,что мы – из семьи убитых,оклеветанных и забытых,что не надо нам опускать очей,повстречавши однаждыпотомков жертв,у которых в грудисловно кратер отверст…
Нам с тобой повезло. С тем везеньем живем.Только нашей заслуги нисколько нет в том,как на них, «невезучих», – той самой вины,в ад превращающей дни и сны…
О памяти мертвородящий голем,копилка с прожорливым дном!Грохнуть бы оземь,и дело с концом!
Да только она не бьется…
Миражи
Юлии Покровской
Один честный поэт признался,звуки немецкой речиу него вызываютметаллический привкус во рту.О незлопамятный русский слух,и я не раз замечал,мое имяприводит тебя в смущенье.Надо бы взять псевдоним,да теперь уже поздно,тогда молодымя не знал,что не только опытправит людским сознаньем.Гораздо родней миражи;достаточно чарки водки —и уже из дали доноситсяэхо татарских копыт.
Оттепель
За пустырями прозрачнеют дали,снег прекращается, словно поднялибелую штору большого окна,полдень всплывает, будто со днасвета бездонного… все теперь в миребудет иначе, к нам из Сибирибабушку вдруг насовсем отпустили,в спальный вагон ей плацкарту купили,белые простыни, проводница,шумных попутчиков добрые лица,снабженец, геолог и даже мент…Его не коробит ее акцент.Чай в подстаканниках с видом Кремля.Та же дорога. Та же земля.
Данциг
А.Ренанскому
Лукавый жрец, на все руки шельмец, лжец-летописец сходит с ума…
И тогда История берется за дело сама,и начинается страшная кутерьма,и тут не до правды уже, не до лжи,слова, как ножи.
Но вот чей-то голосиное, чем все, говорит,одуматься просит, зовет врача,находит правильные слова…
Вон и шапка уже на воре не горит,а у пальто с чужого плечаподрезаны рукава.
Памяти дяди Вити
Сколько их было,вернувшихсяс фронта и Соловков,выживших, но загнувшихсяуже через пару годков.Кто их помнил в победной драмепод литавры и барабаны,их, не разгуливавших с рукавами,засунутыми в карманы.
Красота безобразного
В 1973 году я бродил по Восточному Берлинув компании с художницей.Куда б мы ни шли,упирались в Стену,или она самавставала у нас на пути,Меня поражалаее жестокая обыденность.Мою спутницу занимало другое.«Ах, какая она некрасивая!» —причитала художница, —«ну зачем этот серый унылый бетон,рядом с ним все мертвеет…и предсмертный крик в ночидолжен быть прекрасным,и он тоже…»
* * *
У входав «Мемориальный центр жертвам войны»носится мальчишкас игрушечным пистолетом,палит в прохожих холостыми хлопками.Дедушка-ветеран глядит на него умиленно,просит: «Петька, побереги патроны,а то ведь опять не хватит до конца прогулки!»
Сила стояния
На плите закипает вода для кофе.Я жду.Минуты, часы стояния.В очереди у кассы.На перроне вокзала.В ожиданьи загрузки компьютера.
Вынужденное безделие,когда вдруг задумываешься о том,о чем только и нужно думать,но в суете забываешьи вот вспоминаешь…Миг надежды, что запах кофевсе сразу тебе объяснит.
Барменша
Терпеливо внимает рассказамизмотанных жизнью женщин,рассказам мужчин,заходящих в бар незаметно,как невидимки,чтоб через час или двауйти с геройской осанкой.В который раз она слышит слова,те, что чаще всего говорят,головою склонившись на стойку,«кабы», «если бы», «лучше б», «надо бы»,жизнь несостоявшихся,жизнь в сослагательном наклонении.Здесь у стойки,как у дорожной развилки,они просят ее поведать,куда им дальше идти…Хотя бы разокпоменяться с ними ролями.
«Я мало что знаю…»
Марине Гарбер
Я мало что знаюо Млечных путях-дорогах,зато слышать могушаги дроздов по ночному саду,видеть, как в темнотезреет жемчуг росы,испытывать страхза судьбу майских почек.А случись,затоскую вдругпо звезде незакатной —ведром изловлю ееиз своего колодца.