Как объять необъятное? Не прислушаться ли к Козьме Пруткову?
У серьёзной премии, я убеждён, должны быть приняты и во всеуслышание указаны источники текстов и период, за который эти источники скрупулёзно исследуются экспертами без единого пропуска.
В нашем случае, в случае «Плавучего моста», вопрос решился бы легко: например, выбор мог бы идти из текстов, ранее публиковавшихся в журнале за некий названный период. Может быть, от этого и стоит нам «плясать»?
Примечание:
Вячеслав Кожемякин – поэт, редактор, издатель. Живёт в Москве.
Константин Кравцов
Лицейский ямб
Константин Кравцов родился в 1963 г. на Крайнем Севере, в Салехарде. Окончил Литературный институт. В 1999 г. принял священный сан в Русской православной церкви. Автор четырёх книг стихов. Публиковался в российской и зарубежной периодике. Стихи переводились на английский язык. Лауреат Свято-Филаретовского конкурса христианской поэзии в Интернете (2003 г.), премии журнала «Новый мир» за поэтическую подборку «Из цикла “На длинных волнах”» и Волошинского конкурса «За сохранение традиций русской поэзии». Живёт в Ярославле.
Отечество нам Царское Село.
Пушкин
Едва ли мы отыщем то село:Все лицеисты пущены в расход,Обломки лиры снегом занесло,Отчалил философский пароходИ растворился в дымке голубой,Ну, а народ – о чем ты, Бог с тобой.
Изъяты книги из библиотекИ сожжены, и вылинял, поблекВсяк сущий в нем язык, и вот уж векРоссии нет. Но гиблые места,Но мачты лучевидные стропилБез плотников, церквушка без креста,В грязи – из веток ивовых настилИ синяя оленья немотаВесны, зимой – течение светилНад мерзлотой, над вечной мерзлотой…
И всё пресуществляются в ДарыВино и хлеб, и игры детворы.России нет. Но дискос золотой,Но Чаша, свет, струящийся в ночи,Его прямоходящие лучи…
Занявшийся сиянием перегной,Себя я в этой бездне разместил,Идя сквозь виноградник Твой больнойИ видя сны, где снег со дна могилЕще блестит под северной луной.
Варсонофьевский переулок, 7/9
– А ну вставай, соколики, пора! На пять минут – работы в гараже, И вот уже вывозят со двора В грузовике лежащих неглиже Соколиков. И мажется икра На масло, крем-брюле и бланманже Тебе приносят к чаю, кобура, Сынку на радость, только – вот те на Уже другая партия сидит На корточках. Нет, партия одна, И помнят все партийцы: враг – не спит.
Июнь. И рио-рита из окнаТем громче, чем от гари тяжелей:Висит, мешаясь с пухом тополей,Она по всей столице, эта гарь.Но рассуди, дрожащая ты тварь,Какой в том прок? Гребущим всех подряд,До лампочки, горят ли, не горятВ буржуйке бумаженции твои.Подпишешь все, как миленький, а тамУдобришь сам культурные слои,Свезут ли на Донской к истопникамТебя, мой друг, в Нарыме ли какомПотрудишься и сам истопником.
Не дремлет враг. И хрупок, неглубок,Не разберу, от водки ли мой сон,От ремесла ли нашего, милок.Льешь литрами, считай, одеколон,А все корит, все дуется жена,Мол, пахнешь кровью, как с тобою спать,Как жить с тобою? Знать, поврежденаУмом-то, голубица, но – как знать…
Прям, леди Макбет. Впрочем, не про то,Я, кажется, хотел тебе сказать.Сочится кровохлебкой решетоОтцеживая нас – и вас, и нас:И я, и ты, и этот конь в пальто —Под Богом ходим, да-с… Неровен час,Подкатят и за мной, впихнут в автоИ Ваньку не валяй – за что, за что…
А враг – он бдит, повсюду он внедрен,Он в каждом, враг! И хлещет кровотокИ рукоплещет зал, приговоренКак все мы. И какой извлечь урок?
Шекспир сказал: распалась связь времен.И не связать концов ее, браток.
А кровь, как ни бели ее с утра,Сквозь известь, чем прозрачней, тем виднейПодследственным: тому – на севера,Ну, а тебе – тебе в страну теней,Не к волчьим изумрудам, сибиряк,Есенинской листвы ненужный ком.Сгребли тебя – забудь о северах:Подвал и крематорий на Донском.
На раз-два-три хребты ломают здесь,Окурки гасят в яблоках глазных.Какие снегири? Ты вышел весь,С крючка из мозга вырванной блесныВесь вытек на рубаху в петухах.Промчались грезы, гаснут колера,И ты, как все, не медом здесь пропах.– Охрана! Выносите гусляра.