«Нет и не было на свете столько травы…»
Нет и не было на свете столько травы,Столько света на землю не пролилось —Так сильно любил бы Вронникова, но, увы,Познакомиться только с Петрушкиным удалось.
Поэтому рыбы в кротовьих шкурах везде снуют,Шевелят почву реки и качают плодЛуны и лодку и когда-нибудь нас убьют,Уже ударили в голову и живот.Но в основном в голову, так что вот.
А мы почти что викинги между тем,За вычетом драккара, храбрости, силы, мля,Зато, у нас, как у викингов, нет проблем,Но есть ощущение движения и корабля.
Ведет нас в никуда серебристый мрак,И он нас без сомнения приведетВ некий бесславный, невыразительный буерак,Этакую подземную парковку во тьму и лед.
Привет Мальчишу! Побегут облаков стада.Салют Мальчишу! Пароходики на реке.Все превращается в землю и воду, ну а водаШевелится, как пленка на парнике.
«Сначала яблони, как мухи…»
Сначала яблони, как мухи,Стоят обклеившись глазами,Почти готовые как будто,И с хоботками.
Затем пустоты и скелеты,Темнот глубины,Темнот глубины, трафаретыИ паутины.
«В этом месте собрано всё: и дурдом, и паб…»
В этом месте собрано всё: и дурдом, и паб,Задний двор с запахами бензина и ацетона,И синагога, чья менора, как краб,И набережная, в которой больше бетона,Чем непосредственно катящей воды реки.Если долго стоять, ожидая кого-то, имея причину,Появляется чувство, что, как и местные рыбаки,Так же показываешь зевакам свою недвижную спину.
В таких местах, где собраны Асклепий, и Дионис,И даже своеобразная павшая Троя,И столько других, что список стремится вниз, —Местность легко обходится без героя,Она почему-то сама собою сильна,Архитектура – этакий синтез мифа, леса и пашни.Если долго стоять, то видно, как немаленькая лунаМедленно отползает от наконечника телебашни.
«такимяпонскимсплошнякомзаделаемстишок…»
такимяпонскимсплошнякомзаделаемстишок,чтоббылпочтинеразличимгайдзиноввзглядовдля.глядетьвокнонаэтотснег, набелыйафтершокгораздопроще, чемкогдатымёрзлаяземля,когдатыстелешьсявокругнамножествоконцов,когдасэнгокутеньлежитсовсемневtotalwar,ишахматы, нонетфигур, амножествопесцовстоятповсюдувместоних, абольшеничего.ивот, поканеначалось, хотяиначалось,хотязакончилосьдавно, едвалистартовав,тыгенки, генки, а длянихнесуществуетосьдивана и других осей. лишьвэтомтыиправ.притомважнанеправота,апростонекийбред,чтомирспасетнекрасота,чтосекс – подобиекрота,чтопроникаетонтуда,куданеможетсвет.
«С этой некрасотой отошедшего ото сна…»
С этой некрасотой отошедшего ото сна,С этими дырками в воздухе, будто в сыре,Лес напоминает магнитофон «Весна»Портативный Эм-двести-двенацать-эс-четыре.
Лежбища шашлыков, торфяник уже горит,Пенсионеры палки для шведской ходьбы достали,Всё находится в пионерском кипении – в ручьях гепатит,Комары – везде, в травах – Ixodidae.
Ощущение от происходящего, что слиты в одноБезумия Франкенштейна и Вилли Вонки,Предметы вокруг сломаны и заброшены, ноЗацеплены через ременные передачи и шестерёнки.
И вроде знаешь: плёнка склеена, лес обманул,Не можешь отыскать зацикливание трека,Как на краю восприятия словом становится гул,Так на краю зрения дерево становится человеком.
«Если бы этим льдом говорить…»
Если бы этим льдом говорить,А снегом молчать.Это движение,Способное источатьНе только мелькание, точащее чёрный воздух,Но и печать.Игра с зимой не может наскучить и надоестьЗа полное перекапывание доселе знакомых мест,За деревья, которые на миллион умноженный чёрный крест,За фонари, излучающие сварочный треск.Пути исчезают, их снова мостят,Ощущение, будто Евклиду мстятЗа свежий запах бинтов, медицинских ват,В котором он не виноват.
На все живое и мёртвое кинута сеть,Требуется усилие, чтобы не ожить и не умереть,Вороне нужно каркнуть перед тем, как взлететь.
«Благодаря Мизулиной, мать твою…»
Благодаря Мизулиной, мать твою,Викторианские ощущения – солдатики, корабли,Мальчики делят бабки, баба творит херню,Так что содрогается часть Земли.
~ 18 ~