Послѣ трехчасной довольно скорой ѣзды прибыли они въ Гонитонъ къ нѣкоторой корчмѣ, гдѣ одинъ изъ всадниковъ вошелъ въ оную, другой же остался для вспомоществованія притворной Миссъ Арабеллѣ сойти съ лошади и провожденія оной въ довольно пространную комнату, гдѣ и оставилъ ее одну. Тогда увидѣла она сидѣвшаго у воротъ молодаго человѣка, которой былъ погруженъ въ великую печаль и производилъ означающіе великое отчаяніе вздохи; но Рихардъ, будучи слишкомъ занятъ мыслями о своемъ новомъ состояніи, мало оные примѣчалъ. Нѣсколько спустя, вошла къ нему служанка и сказала, чтобъ шла она за нею, говоря, что отецъ ее дожидается въ той комнатѣ, которую онъ для себя занялъ. Въ слѣдствіе чего пошелъ онъ за нею; а служанка, проводя до двери комнаты, объявя, что отецъ его находится въ ней, ушла. По входѣ въ оную увидѣлъ онъ тонкаго станомъ, но довольно высокаго роста человѣка, которой имѣлъ у себя благородной и привлекательной видѣ, учтивые и благопристойные поступки; да и казался по лицу его около 35 лѣтъ. Онъ подошедъ къ Рихарду ласково и непринужденно, и обнявши онаго, сказалъ:
— Не устала ли ты, любезная Миссъ?
Рихардъ, смутяся рѣчью незнакомаго, принялъ его съ холодностію, и разсматривая пристально съ ногъ до головы, не могъ напомнить, чтобъ видалъ онъ его когда нибудь.
— Не ужъ-то, Арабелла, не вспомнишь ты лице мое, хотя оное и должно быть конечно тебѣ знакомымъ? Не болѣе двухъ дней, какъ былъ ты мущиною, и назывался Рихардомъ, а я твоею матерью. Сегодняшняго угара была ты дочерью Томаса Кавсона, я же назывался твоимъ отцомъ. Нынѣ я уже не грубой деревенской дворянинъ, но ожидающій мѣста Капитанъ Сентри, а ты моя дочь. Ну, — продолжалъ онъ съ веселымъ видомъ, — да здравствуетъ любезная моя Миссъ Бекитъ Сенгари, которая, какъ я надѣюсь, постарается заслужить сіе названіе и быть достойною дочерью такого человѣка, которымъ довольно самое государство, а вскорѣ постарается его наградить.
— Увы! — отвѣчалъ Рихардъ, — будьте вы всемъ тѣмъ, чемъ только вамъ угодно, но пожалуйте скажите, чемъ должно быть мнѣ? Пускай въ угодность вашу, останусь я дѣвкою; но льщуся, что будетъ сіе по одному только виду.
Называющійся Капитаномъ усмѣхнулся о страхѣ мнимой своей дочери; да и сказалъ Рихарду, что:
— Хотя состояніе молодой и прекрасной дѣвушки ни какъ презирать не должно, но я отнюдь не хочу тебя къ нему принуждать. Со всемъ тѣмъ какъ обстоятельства твои, — продолжалъ онъ, — требуютъ сего превращенія, то и прошу я тебя, чтобы помтарался ты сколь можно лучше представишь то лице, коего имѣешь ты на себѣ одежду; и въ то время, когда будешь ты находиться съ женщинами, опасайся поступками своими измѣнить сіе представляемое тобою лице: ибо естьли ты о томѣ позабудешь, то знай, что я весьма мстителенъ и ни въ чемъ за себя не отвѣтствую.
Сія угроза, произнесенная важнымъ голосомъ, привела въ размышленіе Рихарда; а тогда-то уже переодѣяніе его и показалось ему гораздо безпокойнѣе, нежели прежде; почему и сказалъ онъ Капитану:
— Вы конечно скоро освободите меня изъ сего состоянія.
— Отнюдь нѣтъ, — подхватилъ Капитанъ: — ибо увѣряю я тебя, что ты къ оному привыкнешь; да и думаю я, что не будешь ты впредь Англичанкою, для того что сіе названіе не согласуется ни съ моимъ намѣреніемъ, ни съ твоею выгодою… Можетъ быть будешь ты… Галличанкою.
— Галличанкою!.. этому не льзя статься. Я право не могу быть ни Галломъ, ни Галличанкою; потому что не бывалъ никогда въ той странѣ, и не умѣю говорить симъ языкомъ ни единаго слова.
— Все, что ни есть на семъ свѣтѣ, существуетъ не въ принадлежащемъ ему видѣ; да и самъ я отнюдь не то, чемъ кажусь нынѣ, но совсѣмъ другое. Ты нѣкогда сіе узнаешь, а притомъ и не будешь ни Миссъ Бекитою Сентри, ни Галличанкою, а станешь только ими казаться. Впрочемъ же не ко всему надобно употреблять чудеса. Мы ѣдемъ теперь въ Галлію, гдѣ и будешь ты жить въ хорошемъ домѣ дотолѣ, пока узнаешь ты довольно то, что тебѣ надлежитъ вѣдать; а тогда то уже и выведу я тебя на свѣтѣ, и учиню, естьли будешь ты того достоинъ, щастливымъ.
Рихардъ, имѣя голову свою наполненную столь многими темными рѣчами, стоялъ въ молчаніи; но лице его изображало весьма ясно удивленіе его и смятеніе.