Теперь должно мнѣ, дорогой мой Рихардъ, увѣдомить тебя о нравѣ твоего дяди, которой былъ изъ цѣлой Англіи самой почтенной, но притомъ и странной человѣкъ. Хотя дѣдъ твой Жордъ и хотѣлъ привязать онаго ко Двору, да я держалъ его тамъ, доколѣ былъ онъ живъ; но какъ только дядя твой сдѣлался самовластнымъ, то лишь вступя въ Перы и не захотя добиваться никакихъ чиновъ, уѣхалъ въ свои деревни, гдѣ старается онъ о хлѣбопашествѣ и домостроительствѣ; и чтобъ быть лучшимъ изъ всѣхъ господъ то награждаетъ даже до расточенія не только бѣдныхъ своихъ подданныхъ но и всякаго нещастнаго, кто бы онъ ни былъ. Когда пріѣжжаетъ онѣ въ Лондонѣ, то нагружаетъ корабли, старается о заведеніи рукодѣлій, мѣшается въ разсмотрѣніе государственныхъ доходовъ, и почитается корыстолюбивымъ человѣкомъ. Въ Камерѣ Перовъ, будучи весьма честенъ, не вступаетъ онъ некогда ни въ какіе заговоры, и не уступая ни въ чемъ Минстерству, никогда ему не мѣшаетъ, естьли только не подозрѣваетъ его какомъ нибудь предпріятіи противъ общаго блага. Онъ презираетъ Нижній Парламентъ, и не хочетъ имѣть съ нимъ никакого сообщества, чрезъ которую несклонность и учиняется безполезнымъ собственному своему присудствію. Сверьхъ же сего имѣетъ онъ много другихъ предразсудковъ, или лучше сказать бѣшенствъ, о которыхъ узнаешь ты изъ тѣхъ подробностей, кои должно мнѣ будетъ тебѣ разсказать. Впрочемъ дай Боже, чтобъ ты ему уподоблялся въ праводушіи, въ безкорыстіи и въ благотвореніи!
Уже ходила я за нимъ цѣлыя двѣ недѣли, не получая ни для него, ни для себя никакой пользы. Но въ нѣкоторой вечеръ, когда находился онъ въ Ковентгардскомъ кофейномъ домѣ сидѣла я не далеко отъ трехъ человѣкъ самаго худаго виду, коя говоря между собою тихо, выговорили его имя. Комедія уже началась; а я, не могши сыскать себѣ мѣста, опершись на мою руку находилася въ такой задумчивости, что всякой могъ почесть меня за спящую: но названіе Вестфіельдово привлекло все мое вниманіе; въ слѣдствіе чего, не перемѣняя ни мало моего положенія, зачала я слушать рѣчи ихъ съ великимъ вниманіемъ. Онъ обѣдалъ въ Кинзармсѣ, говорилъ одинъ изъ сихъ людей, съ такими-то и такими… У него одного было на биржѣ три маклейра, а Бридсгавъ мнѣ сказывалъ, что досталъ онъ для него торгомъ 2500 фунтовъ стерлинговъ…
— Будетъ ладно, — отвѣтствовалъ одинъ изъ его товарищей.
Конца разговора ихъ я уже не слыхала; ибо скоро они встали и пошли конечно для того, чтобы совѣтовать о предпринимаемомъ ими дѣлѣ въ другомъ не столь опасномъ для нихъ мѣстѣ.
Только что комедія кончилась, то Лордъ Вестфіельдской, будучи, по обыкновенію его, въ простомъ сюртукѣ, попросивъ теплаго лимонаду, сѣлъ въ той комнатѣ, изъ которой трое, бездѣльниковъ ушли уже прежде.
Въ 11 часовъ Милордъ, не имѣя при себѣ ни одного человѣка, велѣлъ, сыскать носилки. Когда же были онѣ принесены, то сѣлъ въ оныя; да и я слѣдовала за нимъ же. Только что, достигли онѣ до Сутгамтонской улицы, то услышала шумъ; почему вынявъ свою шпагу, побѣжала я къ нему на помощь, и увидѣла, что вышесказанные плуты, стояли уже у дверецъ. Хотя одинъ изъ нихъ, увидя меня, пошелъ на встрѣчу съ обнаженною шпагою; но я съ перваго удара повергла его на землю и побѣжала къ другимъ, но они уже услыша крикъ своего товарища, убѣжали. Я нашла Милорда бьющагося и кричащаго въ носилкахъ, оставленныхъ носильщиками, которые можетъ быть были участниками сего злодѣйства. Помогши ему вытти, взяла я его подъ руку и проводила уже пѣшкомъ до самого дому. Я держала еще въ рукахъ своихъ окровавленную щпагу, а вошедъ и приказала хозяину увѣдомить о случившемся намъ на съѣжжемъ дворѣ.
Лордъ Вестфіельдъ, потревоженной бывшею опасностію, не говорилъ со мною ни слова, а какъ пришли къ нему два его служителя со свѣчами, то онъ, облокотясь на нихъ пошелъ въ свою комнату, да и я также послѣдовала за нимъ.