Рихардъ разинувши ротѣ, былъ тогда неподвиженъ, и когда остался съ Капитаномъ, то сказалъ онѣ ему по Англински:
— Не ужъ-то Доротея въ Корнтрсеѣ и думаетъ, что я дѣвка, да и имѣетъ на то самыя сильныя доказательства?.. Конечно вы, сударь, сыграли надо мною эту шутку, и для того вывели изъ ада какую нибудь тѣнь.
— Тише, тише Бекита, — подхватилъ Капитанъ; — ты уже бранишься и позабыла не только Гальской ея языкъ, но и самое мое названіе. Какъ поступалъ я доселѣ умнѣе, нежели ты, то для чего же ты и теперь во мнѣ сомнѣваешься? Любовница твоя въ Корнтрсеѣ, ты не въ дальномъ отъ нее разстояніи, дышетъ тѣмъ же самымъ воздухомъ и еще на меня жалуешься. Она была обезславлена и можетъ быть при дверяхъ погибели, въ ссорѣ со всемъ своимъ семействомъ, подвергнута за любовь свою къ тебѣ горчайшей печали. Но я движеніемъ моего жезла все сіе перемѣнилъ, обративъ всѣхъ насмѣшниковъ на ея сторону и заставивъ ихъ смѣяться надъ тѣми, которые болѣе, нежели она, были того достойны. А также отмстилъ и Лорду Скарскреву, потому что онъ нынѣ раскаявается въ томъ, что столь легко отъ нее отказался.
— Она почитаетъ меня дѣвкою, — присовокупилъ Рихардъ…
— Я обманывалъ только тѣхъ, которыхъ мнѣ обманывать надобно, — отвѣчалъ Капитанъ. — Но буде положить, что и она также мыслитъ, то не льзя будетъ и ее назвать совсѣмъ несправедливою; для того что твоя нетерпѣливость и гнѣвѣ принудятъ меня очень скоро оправдать ея мысли. Повѣрь мнѣ въ томъ, что столь же легко могу сдѣлать тебя моею дочерью, какъ учиниться твоимъ отцомъ. А какъ наказаніе сіе было бы очень строго, то и не думаю я отнюдь, чтобы довела ты меня до такой крайности. И такъ естьли желаешь, чтобъ былъ я тобою доволенъ и сдѣлалъ тебя щастливою, то будь гораздо послушливѣе; возьми же твою подушку и доплетай кружева. И какъ иду я теперь со двора, то въ то время, когда я возвращуся, желаю, чтобъ не показывала ты на лицѣ своемъ ни малѣйшаго знака теперешней досады.
Въ самомъ дѣлѣ Капитанъ вышелъ, а Рихардъ принялся за свою работу, не зная самъ, что онъ дѣлаетъ, и должно ли было ему надѣяться, или чего нибудь бояться.
Доброму нашему Священнику въ Капитанскомъ домѣ нравилось все, то есть поступки его и вино, а всего паче прекрасныя Бекитины очи. Толикія пріятности привлекали его къ маленькому домику столь сильно, что скоро учинился онъ въ немъ самымъ домашнимъ; а дабы быть ему полезнымъ и буде можно нужнымъ, то предложилъ онъ молодую Галличанку учить по Англински. Капитанъ объявилъ Бекитѣ о намѣреніи Священниковомъ самымъ важнымъ видомъ. А хотя сей отъ того и отрекался, говоря, что будетъ для него то совсѣмъ не нужно: ибо зналъ онъ по Англински лучше, нежели мнимой его учитель; но Капитанъ сказалъ:
— Пожалуй, дорогая моя Бекита, учись какъ нибудь. Въ мірѣ семъ будешь ты принуждена, естьли не захочитъ кого нибудь обидѣть, научаться знаемымъ тобою многимъ дѣламъ у такихъ людей, которыя не понимаютъ объ нихъ сами.
Рихардъ не посмѣлъ болѣе ему противоречить и учинился противу воли своей Священниковымъ ученикомъ, что и было для него очень трудно и скучно; для того что принужденъ онѣ былъ притворяться совсѣмъ незнающимъ. Однако можно было ему весьма легко обмануть своего учителя, для того что когда Рихарду и случалось выговорить какое нибудь слово для начинающаго слишкомъ исправно, то и тогда учитель его взиралъ на сіе такъ, какъ на скорой успѣхъ, и приписывалъ сіе своему искусству и великому старанію. Онъ усугублялъ свою прилѣжность ко окончанію ученія, и сдѣлался бы чрезъ то наконецъ несноснымъ, естьлибъ не говорилъ онъ очень часто о живущихъ въ замкѣ. Въ первые дни разсказывалъ онъ самыя неважныя вѣсти, но однимъ утромъ объявилъ Рихарду о такомъ дѣлѣ, отъ котораго чуть было не пришолъ онъ въ ужасное отчаяніе.
— Баронетъ Сиръ Архибалдъ Готвель, богатой Кавалеръ и другъ всего Мистрисъ Бровны дома, возвратился изъ своихъ путешествій. Онъ произходилъ изъ самаго хорошаго дома, и будучи весьма учтивымъ Кавалеромъ, влюбился въ Миссъ Доротею; и какъ тетка ея одобряла явно сію склонность, то оба семейства, согласясь между собою, спѣшили окончатъ столь выгодной обоимъ домамъ бракъ.
Рихардъ, огорченной сею вѣдомостью, измѣнилъ бы самъ себѣ учиненіемъ громкаго восклицанія, естьли бы Капитанъ, примѣчающій всѣ его движенія, не увѣрилъ его своимъ взоромъ. А какъ Священникъ вышелъ тогда вонъ, то и далъ онъ свободу Рихарду ко объясненію его съ Капитаномъ.
— Ну, теперь уже кончилась вся моя надежда! — сказалъ тогда Рихардъ… — И такъ пришелъ я сюда въ семъ смѣшномъ уборѣ только для того, чтобъ быть свидѣтелемъ брака… Но со всемъ тѣмъ кто я таковъ, чтобъ можно мнѣ было поспорить о рукѣ самой богатой и прекрасной невѣсты съ человѣкомъ, украшеннымъ всѣми дарами природы и богатства?