— Отпускала, — я вновь смакую эту возмутительную глупость.
— Мне было достаточно просто его любить…
Боже мой, какой бред. Ни одна из таких нимф с большими и красивыми глазами почему-то не любит доставщиков из "Яндекса". Или милых парнишек, которые стоят за стойкой в забегаловках и кричат: "Свободная касса!"
Нет, они все хотят любить богатых и успешных мужиков.
— Тебе же надоело его просто любить, — возражаю я, но без ярости или ненависти. С принятием, — ты ведь беременна, да?
Поднимает на меня удивленные глаза, словно увидела во мне не жену Павла, а экстрасенса, способного читать мысли.
Прелестная красавица. Наверное, она также смотрит на Павла, когда давится его мужским достоинством.
А я так смотреть не умею. Да и выглядеть это будет глупо. Мне же сорок пять. Я не девочка, чтобы вот так хлопать глазками.
— Как вы узнали…
— Твоя сестра рассказала.
И мне удается на секунду выдернуть настоящую Божену на свет. Глаза ее темнеют, по лицу пробегает тень презрения и гнева.
Нет, передо мной не трепетная лань стоит, а злобная гиена, которая лишь прикидывается очаровательной глупой женщиной.
Щелкает замок, ручка на внутреннем полотне двери дергается вниз, и дверь открывается.
— Он пришел, — попискивает Божена, мгновенно снова превращаясь в испуганную птичку. Но в ее глазах уже мелькает торжество — ее рыцарь на белом коне прибыл.
Она надеется, что он защитит ее.
Дверь распахивается, и в проеме возникает Павел. Его дорогой костюм слегка помят, а в руках — ключи от машины.
— Почему у тебя дверь не заперта? — грозно вопрошает он и мрачно замолкает, увидев меня.
8
Павел все-таки пришел к своей красавице, и, предполагаю, у моего отца не вышло уговорить его спустить ситуацию с разводом на тормозах.
Стоит на пороге квартиры грозный и недовольный. Желваки играют на щеках, а на висках вздулись вены. Крепко сжимает ключи от машины в кулаке. Аж костяшки побелели. Крылья носа вздрагивают при выдохе.
Хорош, черт, и ведь он знает об этом.
Знает, что женщины засматриваются на него. Знает, что деньги и власть делают его еще привлекательнее.
Знает, что его сорок пять лет — это не мои сорок пять.
Весь мир у его ног, и он может взять любую женщину, а я стала для него обузой.
Как же все это грустно.
И несправедливо.
— Что. Ты. Тут. Делаешь? — чеканит каждый слог глухим голосом.
А я испорчу Божене ее сюрприз с беременностью. Хотела упаковать тест с двумя полосками в красивую коробочку и обвязать ее ленточкой?
Нет.
— Она беременна, — заявляю я и разворачиваюсь к Павлу на носочках.
Грациозно и вскинув подбородок.
В горле застрял ком слез, поэтому новость о беременности Божены выходит сдавленной и тихой.
— Паша… — Божена всхлипывает и кидается к Павлу, а затем, испуганным зайчонком, прячется за его спину. — Ты должен был все это не так узнать…
Это так мило, как она ищет у злого Павла защиты.
Когда-то и я пряталась за ним, а сейчас оказалась его врагом.
— Ты должна уйти, — тихо приказывает Паша. — Мира… Ты уж совсем не позорься.
— Ты мне когда-то обещал любить только меня, — горько усмехаюсь. — Помнишь свои признания? М? — прищуриваюсь.
Бессмысленно. Все это бессмысленно.
Он разлюбил. Он меня последние годы лишь терпел, а теперь я лично подарила ему карт-бланш на развод.
Стоило послушать свекровь и сыграть в долгую и изощренную игру, в которой Божена оказалась бы ни с чем.
Ох, какая же я дура.
Но играть в такие игры могут только те женщины, которые не любят и у которых за годы брака атрофировалась душа. А она у меня сейчас бьется в конвульсиях.
— Станешь вновь папочкой? — подплываю к Паше и заглядываю в его черные глаза. — Да, твоя мама была права. Божена готовилась к атаке. Готовилась выйти из тени.
— Проваливай, — наклоняется ко мне и выдыхает жар ненависти мне в лицо, — или я тебя выволоку, Мира, за волосы.
Я не отступаю. Не моргаю. Сердце колотится так, будто хочет вырваться из груди и упасть к ногам Павла.
Когда я потеряла его?
— Ты скажешь нашим детям о разводе? И когда познакомишь с Боженой? — хмыкаю. — Она же родит им нового братика или новую сестренку.
Я должна уйти.
У нас с Пашей все кончено, и впереди только развод, но я зачем-то вывожу его на эмоции.
Может быть, хочу хотя бы через его ярость напомнить ему, кто я?
— Мира, — шепчет позади молчаливого Паши Божена, — я всего этого не хотела… Зачем вы так…
— Свадебку нам ожидать? — игнорирую бессовестную шалаву, которая сейчас играет для Паши испуганную овечку, которая была готова до самой смерти быть его любовницей. — На свадьбу пригласишь? — вскидываю бровь и язвлю. — Мы же не чужие друг другу люди.