Напрягая последние силы, сестрица Цзян приподняла голову и уже с пола наставила меня:
– Я оставляю вас на братишку Тао. Не беспокойтесь, он не по годам смышленый. – И только после этого она, улыбнувшись, прикрыла глаза, словно хотела чуток прикорнуть.
Из-за толчка тут же вылез мальчишка лет десяти. Лицо его исказила гримаса. Этот оскал, вероятно, стоило принять за улыбку. Я сначала предположил, что это сынок сестрицы Цзян. Мать и сын вместе работают в больнице, трудятся на единое великое дело и получают от чужого горя свою долю прибыли? Но где же тогда муженек сестрицы Цзян? Тоже упился вусмерть? Мне уже не хватало покинувшей меня спутницы. Бросила она меня на произвол судьбы.
Эх, вот какие творятся дела. Что меня ждет дальше? В такие времена, как наши, только и можно, что тревожиться за самого себя.
18. Разминка перед длительным и мучительным лечением
Скоро удалось положить конец хаосу, который поднялся после взрыва. Полицейские ушли, утаскивая за собой молодого человека в наручниках. Это, правда, был не нападавший, а сын одной из пациенток, который сопровождал мать. Матушка этого парня получила тяжелые ранения в результате ДТП и не приходила в сознание. Врачи подключили ее к ИВЛ. Больница все ждала, когда родственники оплатят лечение. Счета росли, а оплата не поступала. Семья пострадавшей была из деревни, поэтому раздобыть деньги им было неоткуда. Доктор направил заявку на получение квоты для экстренного лечения и даже сам пожертвовал какую-то сумму, но такая помощь – капля в море. Горящую повозку чашкой воды не потушишь. Вот парень и выдернул трубки респиратора. Врач вызвал полицию, и молодого человека арестовали по подозрению в преднамеренном убийстве.
В больнице восстановился привычный порядок, будто ничего и не произошло. Больные под напутствием охранников рассредоточились вновь у кабинетов врачей.
Все, что у меня осталось в памяти от сестрицы Цзян, – длинное белое полотно, которым ее накрыли, когда санитарки готовились укатить окоченевшее тело прочь. Было ощущение, что покойную везли на жертвоприношение в храм предков.
Братишка Тао завел меня в наблюдательную палату. Да, это была не операционная, но мне как-то сразу полегчало. Пришло осознание, что в нашем великом походе по больнице наступил переломный момент и что мне наконец-то окажут помощь. Все предшествующие невзгоды и траты оправдали себя. Сестрица Цзян перед кончиной устроила все как надо. Вслед за чувством, что боль идет на убыль и уступает место некоему подобию надежды на скорый положительный результат, забрезжило ощущение, что меня вернут на правильную сторону света. И от этого на сердце было и радостно, и немного горько. И еще была мысль, что это – новое начало, подготовка меня к серии более глубоких обследований, которые предстояли мне на следующий день: Б-скан, компьютерная томография, гастроскопия, энтероскопия, брохонскопия, электроэнцефалограмма, обследование легких и сердца, функциональная магнитно-резонансная томография, обследование с применением молибденовых мишеней, рентгенография, пункция и прочее. Это было некой разминкой перед затяжным и мучительным лечением. Меня чуть ли не в горы отправили жить отшельником в окружении величественных далей и красивых пейзажей. Похоже, свалился я с чем-то очень серьезным. Диагноз мне был неизвестен – ситуация предельно опасная. На мое счастье меня вовремя доставили в больницу. За что большое спасибо сестрице Цзян!
Наблюдательных палат было больше пятидесяти. Я оказался в № 9 – едва подсвеченном лампой помещении чуть более десяти квадратных метров. Темно там было почти как в пещере. В комнате было семь коек, все из которых, за исключением одной, уже были заняты, преимущественно пожилыми людьми. Приподнявшись, наблюдаемые блестящими во мраке глазами приглядывались ко мне с выражением плохо скрываемого восторга, словно бы к ним на смену привели новое поколение больных, которое должно было освободить их от печального существования и дать им переродиться в новом качестве еще в этом мире. Братишка Тао был одет в спортивный костюм, от чего походил на телохранителя. Он неотступно следовал за мной. Меня сильно раздражало, что за мной увязался такой чертенок.
– Не смею тебя задерживать, – сказал я.
– А ты сам с болью справишься? – отозвался братишка Тао с обаятельной смешинкой в голосе.
– За меня не беспокойся, как-нибудь вытерплю. Я – вечный больной. – Сестрица Цзян уже была не с нами, и возлагать тяжелое психологическое бремя на ребенка у меня желания не было.
– А знаешь, зачем ты в больнице? – Воодушевление озарило физиономию мальца.