-13-
Идёт дождь.
Огни фонарей. Дорожные знаки. Шуршание. Звук рассекающих воздух шин, жёлтый размытый свет.
Нола слабо осознавала, как крутится руль под её пальцами в перчатках. Медленный ритм дворников по лобовому стеклу, — медленные волны мира, плавящегося за каплями.
Музыка:
Играли медленные пульсы Био-Даб музыки
с кожи Нолы,
транслировавшей пиратскую станцию.
Электрическая кровь, бегущая по ней, нервы, живые, танцующие покалыванием и толчками. Зуд в ладонях, жжение. Фильмы и передачи проходят через неё, движутся по ней, распространяются далее, за пределы тела, она чувствует, как они проползают.
Купол Удовольствий взывал из живота.
Нола включилась.
Цвета закрутились в тепловых узорах на плоти, формируя силуэты.
Ей было слышно, как говорит Мелисса.
…комната в конце коридора… прятки… картинка на бумаге… назойливая фигура…
Кожа Нолы подрагивала при каждом слове, каждом шшшшипе статики.
Дорога блестела.
Бип. Бип. Бип. Бип. Бип.
Страдальческая пластиковая песня телебага Нолы.
Это звонил Джордж, несомненно. Джордж со своими мольбами; голос всё ещё звенел в её ушах, его голос скупости, удивления и маниакального желания.
Кончились твои проблемы, моя Нола.
Позволь мне взяться за это. Позволь мне взрастить этот новый магический дар и отправить его глазам публики.
Милая!
Войдя в машину, ты стала машиной, ты вобрала в себя машину. Противиться этому теперь — чистое притворство.
Ты мой особенный проект.
Моё излюбленное создание.
Нола скакала от настроения к настроению, от отчаяния перед неотвратимостью судьбы в весёлое возбуждение от силы, которой могла обладать. В один момент она не хочет ничего, кроме выздоровления и очищения; в следующий — воображает, как улавливает каждый канал, где бы он ни появился сейчас и чувствует себя сияющей в потоке, в изобилии, в чистом белом тепле СЕЙЧАС.
Она струилась чистой энергией.
Продолжай ехать.
Это её единственный план.
Ночь, свернувшаяся вдоль дороги, немедленно отталкивалась фарами. Вдали был виден одинокий огонёк. Ближе. Сияние красное, потом синее, потом золотое.
Неоновый знак. Восемь букв ещё светились, две умерли, одна мигает полусломанной.
ПАДШ Я Л НА
Нола вылетела наружу, к придорожному бару. Она чувствовала, как её подстёгивал дух, засевший в ней. Она придумала называть его Демоном Образов, рисуя его себе в уме вирусом, вызывающим наваждения.
Наружу. Идти. К людям.
Длинное пальто, глянцевое и чёрное, облегающее её, глухо застёгнутое. Тёмные очки. Перчатки и шарф. По правде, жарковато для такого фасона, но выбора нет.
Дверной проём. На одной из панелей стекло треснуто. Столы и стулья наполовину задрапированы тьмой, остальное — слишком яркое. Запах тяжело трудящейся плоти, пот. Захолустная дыра. Много клиентов, оживлённая компания. Смех, выкрики. Кулаки, бьющие по барной стойке. Портапопы и телебаги, и гламкамеры, и сомаподы мигали и жужжали, и пели, и вспыхивали, и искрились в руках людей, у лиц, в футлярах и на столешницах: хор электронных ангелов, зависающих в параллельной компании. Слишком много человечности, но это было как раз то, что ей нужно, это подходит. Просто немного старого доброго человеческого шума, чтобы заглушить сигналы с кожи, картинки, зовущие голоса.
На гигантском экране плексивизора, расположенном на задней стене холла, шла прямая трансляция из Купола Удовольствий. Слова Мелиссы проплывали в нижней части экрана по мере того, как она произносила их. Сумасшествие в строчках, в сказанных вещах. Безумие нарастало. Большинство клиентуры не обращали внимания на программу, потерявшись в своих собственных словах, своих собственных застенках. Но несколько зрителей стояли, примёрзшие к своим местам, уставившись в экран в холодном пьяном свидетельстве.
Нола насчитала дюжину этих жалких зрителей с глазами, прикованными к картинке из Купола. Она подошла вплотную к одному такому и увидела, что его зрачки трепещут в такт со статическим потоком от экрана. Его рот безвольно открывался, и он откликался Мелиссе своим собственным заклинанием: