Дорожные знаки выжигали слова в её глазах, послания, тысяча пунктов назначений, направлений, наименований мест. И ничего не требовалось сверх того факта, что Нола вела машину, совершая над собой усилие, её тело покрылось образами:
Мчащиеся машины, карты, схемы спутниковой навигации,
Всплески информации о дорожном движении, сообщения об опасных аварийных участках,
Сама дорога, заснятая с воздуха и спроецированная на её кожу, становилась знанием.
Знанием тела, знанием кожи.
Кожа из звёзд и цветов
Из липовых деревьев и фабрик
Кожа из льда и кровавых брызг
Кожа из снов
Из паучьих сетей, из контрольных систем
Кожа из удивлений
Кожа из рушащихся мостов
и самодельных бомб на базаре
Из мест встреч и уловок, и острия кинжала в теле
Из гламурных королев и центрфорвардов, и блуждающих полузащитников
Из рентгеновских лучей и зеркал, и всех лиц в промежутках
Кожа из озера и потока, и береговой линии
И лунных отражений, и привидений
Кожа тайны, химии, пикселей
Искр на лезвии дневного света
Кожа глаз, оглядывающихся на кожу глаз
Кожа воздуха, водопада, фрагментов облаков
Пущенных ракет, котят,
наркотических кошмаров, убийств, свадебных видео
Магнитных полей, флюидной механики
Кожа из пыли образов
Кожа создания, человека, сияния
Кожа Теловидения.
Нола вывела машину на магистраль. Кровь стучала в глаза. Она всё больше уставала, тело замедлялось. Путешествие оказалось долгим, изматывающим. Она становилась всё меньше физической, если вообще такое доступно пониманию. Шиммер-визионные картинки пестрили на её коже, проецируя фрагменты на приборную панель, на залитое солнцем ветровое стекло, на руль, на её руки, когда они сжимали и поворачивали, и утопали в глубинах рифлёной кожи рулевого колеса, поворачивая, крепко держась, снова поворачивая, следуя приказам голоса с её кожи, её единственного верного проводника и пути, направляющего колеса по объездной дороге.
Кадры инцидента на стоянке уже начали гулять по её телу, подхваченные с портапопов, телебагов и гламкамер, а также системой охраны стоянки. Размытая суматоха преследователей, её машина, её собственное лицо, переливающееся цветом вблизи, её черты, оживлённые съёмкой пляжа, склона холма, воды, бьющей из римских фонтанов.
Лицо с плёнкой захвачено в плёнку.
Последняя к-просмотру-обязательная программа.
Она ехала по маленькому пригородному посёлку, умирающему и занавешенному сетью. Дальше в безоконную индустриальную эстетику, и затем в деревню свежевыстроенных домов. Вся эта местность выглядела так, будто её собрали из коробки панелей и стоек, следуя плохо переведённой инструкции. Теперь чёрные деревья образовывали арки над дорогой. Нола видела только руль. Наконец, она доехала до маленькой железнодорожной станции, где с блестящего плаката смотрела вниз последняя сенсация бога музыки, возвышаясь над путями.
Эфир настроился на один звук, один голос в черепе:
Съезжай. Съезжай с дороги сейчас. Здесь.
Нола спросила: Прямо здесь?
Паркуйся.
Это говорила Долли Темпл, её роскошный булькающе-пьяный визгливо-мыльнооперный голос отдавал приказы:
Паркуйся здесь. Сейчас.
Послания приходили прямо с кожи, шёпотом.
Нола остановила машину.
Она подняла взгляд на плакат с новой звездой, эту любовно оштукатуренную маску лица, задуманную так, чтобы ловить внимание пассажиров, проезжавших своей дорогой в Лондон. Здесь, в этой аскетичной реальности среднего класса, образ казался вброшенным из другого мира. Певица была новым творением женского пола: сияющий красный рот, сверкающие синевой глаза и пышно-золотые волосы. Великолепное тело в точном соответствии запросам: желанное и в то же время безопасное. Обладая всеми требовавшимися свойствами, такими далёкими от шкалы нормальности, бедняжка, выглядевшая больше теорией, нежели человеком. С каждым годом чары трансформации разрастались.
Но в Ноле не проснулась зависть, не возникло желание.
Былые страсти улетучились,
весь пепел, вся пыль,
так много хлопьев макияжа спущено в водосток,
так много музыкальных нот потеряно из памяти.
Так много…
Так много песен… утеряно…
упущено…
Она встряхнула головой, чтобы прояснить её.
Передние колёса въехали на тротуар, задние — полунаклонились над дорогой. Другого движения нет.
Чёрт. Плохая парковка, Нола.
Она заглушила двигатель и выбралась из машины. Двери с тихим стуком закрылись, и машина погрузилась в спячку.
Нола отправилась пешком.
Становилось поздно. В тех местах, где угасающий свет дня падал на неё, сверкала статика, активируя случайные картинки. Не задумываясь, она выдёргивала телевизионные кожекарты местности, помечая направление цветными стрелками и анимированными следами ног. Она следовала по дороге минут десять, лениво слушая говорящую с ней Долли Темпл, или ей лишь казалось, что она с ней говорила.
Теперь уже недалеко.
Продолжай идти.
Всё выглядело смутно знакомым, но она была грезившей, вялой, её кожа смещалась, словно жидкость, омывавшая её кости. Она становилась всё слабее, её тело из костей, мускул и крови замедлялось по мере того, как картинки овладевали ей, выискивая каждый последний дюйм её плоти.
Вот мы и пришли, моя дорогая. Видишь?
И теперь она подняла взгляд и увидела, куда она стремилась, свой пункт назначения. Этот маркер на дымной карте жизни Нолы, где она могла, в конце концов, найти объяснение всем своим злоключениям.
Золотой Институт Театральных Искусств.
Перед ней стоял старый особняк.
Сейчас пустой. Сезон отпусков.
Да. Возможность.
Теперь иди.
-20-
Говорит Купол Удовольствий
ПРОЦЕСС:
Все камеры работают, наблюдение за объектом.
Болезнь распространяется по изображению.
Источник инфекции неизвестен.
ЗАПУСК СИСТЕМЫ СКАНИРОВАНИЯ:
Объект этого года отдыхает, лёжа
купаясь в сине-зелёном свете.
Я чувствовал движение её тени по моим стенам,
Её тепло проходит по моим системам.
И ещё я чувствую слабость.
УВЕЛИЧЕНИЕ:
В её волосах копошатся вши,
Комочки земли на её бровях
Под её ногтями.
Сломанный зуб.
Её дыхание — затруднённое, тяжёлое.
Прекрасный тающий звук её голоса, песня.
Кровь на теле,
Глаз на животе.
ИГРА ТАЛАНТА И ТЕРПЕНИЯ:
И мы всё ещё играем.
Моя королева тишины
едва не потерялась,
затерялась в грязи на линзе.
Моя Мелисса.
Я мечтал о жизни рождённой
из тёмной математики, увы,