Вон там.
Там стоял Купол Удовольствий.
Белизна кожи, пустота кожи, без украденных мыслей, без образов, с поломанными системами, закрученный на ВЫКЛ. Но ещё купающийся в мерцании осветительной установки, всё ещё под прицелом камер и микрофонов. Рядом с конструкцией работала группа техников. Один из них открыл единственный проём, размещённый внизу стены.
Занавешенная тучами луна, висела в вышине, грустная.
Нола прислонилась лицом к проволоке.
Интерьер Купола был чётко виден сквозь прозрачную кожу.
Пустой. Вакантное пространство.
Никаких признаков Мелиссы.
Мужчина в белой спецодежде вползал внутрь через окружной проём.
— Что, по их мнению, она сделала? — говорил голос из толпы. — Убила себя?
Отвечали со смехом, со страхом. Другой голос:
— Всё это игра. Компания водит нас за нос.
Другие:
— Начнём с того, что её там никогда и не было. Жилец был всего лишь своего рода голографической проекцией.
— Компьютерная иллюзия.
— Не могу в это поверить. Я отказываюсь в это верить.
— Мелисса бы никогда не оставила нас по своей воле.
— Она выбралась на свободу. Девушка нашла потайную дверь. — Этот самоотверженно шипел, на грани безумия. — Волшебная дверь в другой мир!
Нола покачала головой, закрыла глаза. Дыхание и ропот ближних людей клубились над ней. Кто-то пнул её локтем в ребро. Другие напирали со всех сторон. Люди становились нервными, злыми. Голоса нарастали. Электрические искры в воздухе. Толпа напирала вперёд, падала назад, качалась из стороны в сторону. Это были хардкорные зрители, визионно-экранные наркоманы, сталкеры славы со своими гламкамерами поднятыми и выстреливающими вспышками в надежде на изображение, на загрузку и показ миру доказательств присутствия, доказательств действительности пребывания здесь, пребывания где-то.
Подпорки заграждения погнулись, проволочная сетка выпучилась под напором плоти. В любую минуту она могла надорваться и треснуть. Зазвучал клаксон. Поскользнулась женщина, почти упала. Слишком плотно. Жарко, потно. Давка. Подвиньтесь, подвиньтесь! С другой стороны барьера появился охранник, призывая народ расступиться, чтобы образовалось больше места для людей. Его пёс залаял. Нола чувствовала, как её уводят в сторону, направляют, увлекают за собой.
Теперь свободна. Свободна от давки.
Она стояла на всклокоченном краю толпы и чувствовала дрожь на собственной плоти. Кожа вдруг стянулась сзади её шеи. Ледяные пальцы.
Что-то… кто-то…
Кто-то на меня смотрит…
Она обернулась и увидела Джорджа Голда, стоящего одиноко возле края леса.
Нола пошла к нему, а он сканировал её всю дорогу. Видя женщину в тёмном пальто, всю закутанную, в тёмных очках, с ниспадающими на лицо волосами.
— Чёрт бы меня побрал!
Это всё, с чего он смог начать. Дрожь слов. Его рука обнимала серебряную плоскую флягу. Он уже был пьян.
Нола поддерживала твёрдость в голосе:
— Что происходит? Где Мелисса?
Он глубоко вздохнул.
— Я не знаю. Никто не знает.
Осветительные огни двигались над поверхностью Купола, ища, выискивая. Джордж проследил за взглядом Нолы.
— Её нет, Нола. Просто исчезла, — сказал он.
И теперь она увидела, как его глаза, моргнув, увлажнились.
— Вот ответ.
Джордж бездумно покачал головой. Он смотрел вдаль, отстранённо.
— Джордж?
Он с трудом мог на неё смотреть.
Нола пыталась его успокоить.
— Ты им сказал, кто ты?
Он нахмурился. Ругань. И серия нытья:
— Они меня не впустили. Я старался. Я умолял их. Я предлагал охране деньги, наркотики, женщин, парней, место в музыкальном бизнесе. Чёрт. Ничего на них не действует. Как так может быть? — Он становился всё истеричнее. — Как так может быть?
Нола пялилась на него, не зная, как ответить.
Её тело ударила внезапная волна изображений.
Электрический спазм.
Дрожь черепа.
Джордж подошёл ближе, отзываясь на её страдания.
— Как ты думаешь, она жива? Так ведь?
Нола почувствовала, как её плоть под одеждой кишит образами. Она слышала голоса, звуковые эффекты: хлопанье двери, ликующие возгласы, непреклонные политические споры, уличные беспорядки, чей-то бег, топающий по тротуару. Если бы она могла удержать лицо чистым.
— Так ведь?
Джордж был ещё одним голосом в кожемиксе.
— Скажи мне. Мелисса ещё…
Фокус.
— Разумеется.
Джордж смотрел на неё.
— Конечно, она жива.
Его голос дрогнул от этого ответа.
— Жива?
— Да. Она сбежала.
Джордж повёл рукой по жирным волосам. Он оглянулся в изумлении: на деревья, на Купол, на всё, кроме лица Нолы. Теперь его руки производили нервные движения, обрисовывая какие-то формы.
— Сбежала. — Так спокойно сказано, ввергает в страх.
— Джордж…
Его голос набирал силу.
— Мелисса где-то там, снаружи. Она блуждает. Ей нужна помощь. Моя помощь. Я должен её найти, привести домой. — Его глаза застыли на Ноле. — Ты. Ты можешь помочь нам. Ты, Нола. С твоим… с твоим телом. — Он улыбнулся. Скривился. Его рот застыл в перекошенном положении. — С твоими картинками и всем этим. — Руки тыкали, жестикулировали. — Дай мне её увидеть.
Он нахмурился, приблизился вплотную, касаясь. Нола попыталась отстраниться.
— Покажи мне её! — Он схватил её.
Нола оставалась в его объятьях, чувствуя давление хватки его рук. Она не пыталась вырваться, а лишь вперилась ему в глаза. Видя в них всё того же старика Джорджа, давшего ей этот шанс новой жизни, какой бы она ни была. Своего создателя.
Он уставился в ответ.
И теперь его пальцы ослабли, снялись с её одежды. Его зубы начали покусывать губы.
— Джордж. Дай мне…
Ауууууууууу…
Он застонал. Он не мог себя контролировать.
Ближайшие зрители повернулись к этому новому аттракциону. Подошёл журналист — мятый парень в плаще, того же пепельно-серого оттенка, что и его лицо. Камера низко висела с ремешка на его шее, его пальцы жаждали картинок, историй, скандала, чего-нибудь.
— Ты. Пекман! — Джордж в мгновение ока оказался рядом с ним; он знал его имя, его лицо. — Проваливай.
— Я только делаю свою работу.
— Здесь ничего нет для тебя. Пусто! Слышишь меня?
Пекман держал руки в воздухе.
— Конечно. Как скажете, мистер Голд. Меня нет.
Джордж смотрел, как удаляется репортёр.
— Грёбаные клопы, все они.
Он оглянулся на Нолу. Она обвила себя руками, плотно закутывая в пальто свою кожу. Цвета дрожали над потёртыми краями её облачения, вокруг её шеи, её запястий, вдоль прядей её волос, где они выбивались из-под её мягкой шапки.
Джордж смотрел на неё. Он изучал её.
Нола прошептала, всё, что ей удалось выдавить:
— Я не чувствую… Я не могу почувствовать…
— Что такое?
Руки Нолы подались вперёд.
— Мне недолго осталось.
Её пальцы мельтешили крохотными танцорами, картинками, перескочившими с одной ладони на другую, когда она потёрла их друг о друга.
Джордж сверлил взглядом этот дисплей, его глаза стали внимательными. Он сказал:
— Подойди, подойди ближе. — Следы его былого стиля возвращались. — Ты будешь жить вечно, я могу это чувствовать.
— Нет, Джордж. Я так не думаю.
Потом тишина.
Спёртый воздух. Жаркий, липкий.
Нола сняла очки, шапку и шарф. Она разрешила картинкам бродить, дала им доступ, свободу. Её лицо сияло движущимися цветами и переливчатыми формами.
Джордж заворожённо таращился на неё, не в состоянии овладеть собой.
Не в её глаза. Слишком глубоко, слишком болезненно.
Не на её щёки и брови, не на губы. Слишком много сменяющихся планов, слишком много цветов, образов, силуэтов.