Рассуждение о культуре №1
Современные культурный процессы могут нравится или не нравится, но это не меняет сути хода событий. Искусствоведы возмущаются, культурологи диагностируют, философы вздыхаю, музыканты (и проч. творческий пролетариат) делают, а у психоаналитиков появляется всё больше и больше клиентов. Многие люди блюдут модерновые ценности, многие блюдут антиценности, но это не меняет сути хода событий. События идут, как накатанная вереница решений частностей. Любовь. Честность. Мужество. Во что-то же надо верить. Без веры – никуда. Мы деградируем. Обыкновенная риторика моралистов. Но что эти моралисты готовы сделать, чтоб повернуть процесс в другую стороны? Да ничего, собственно. Они импотенты, которые пытаются каким-то образом поднять обмякшее знамя коммунизма. Христианство. Мораль. Этика. Как это было давно. Сто лет тому назад. Две тысячи лет. Три. Четыре. Это ничего не дает. Процесс идет вне этих категорий. Войны вершатся и по более мелким причинам. Более внушительные – этика, мораль, религия. Догма побуждает отречение от лобных долей. Долой мышление и критика. Это статика. Болото воняет. Там нету здоровой рыбы. Там только жабы, паразиты и грязь. Проточная вода меняется, она всегда разная. Там здоровая рыба и чистый песок. Как много частного. Как много субъективного. Процесс идет. Бежит. Скачет. Верх – переменная категория, низ – точно так же. Мы пытаемся всё структурировать, но что это дает? – учет общего, низвержение частного как несущественного. Лавина начинается с камушка. Банальщина. Лавину провоцирует посыл. Лавина как данность, посыл как потрясение. Ежедневно происходят потрясения, но что это меняет? Постоянство-в-изменении (движении). Культура меняется, но основа её – одна. Что это? Процесс? Осознанность? Осознавая процесс, мы его клеймим. Чем? – хорошо, плохо. Аристотель в помощь, конечно, но и он стал импотентным знанием. Формальная, общая логика не учитывает частности. Конечно, ведь она – структура. Культура не математика, в ней другие законы – законы беззакония, бесструктурная структура и логика алогичности. Почему? – всё от человека. Человек – не машина. Был бы он машиной, не было бы сбоев (религии, войны, эмоции, чувства). Эволюция. Дарвин. Свааб. Докинз. Частности биологической науки. Всё это оптики. Не хватит ли наполнят свою больную голову и без того больными вещами? Они хороши или плохи? Они вне этики. Они вещи. Человек – олицетворение этики, морали (или антиморали). Где же та свобода мышления и волеизъявления? Мораль наложила на эти вещи своё вето. Оскорбление чужих чувств и прочая чушь. Как же нас много, но в то же время и мало. Много дебильности как болезни и мало не-дебильности как противоядия. Но ведь оно есть. А что оно? – философия. Больно мозгам. Тяжело лобным долям. Ну и что, что философия? Что она даёт-то? Да ничего в сути, как и всё остальное: творчество и наука. Они спасают от агонии чувств? Да нет. Они только её причиняют. Вопросы. Вопросы. Вопросы. Одни вопросы вокруг и ни одного ответа. Все спорят об истинности. Но вопрос в том, что мы хотим получить: истинный вывод или правильный. Истина опошлилась клерикальной риторикой, а правильность идеологией. Хотя и то, и другое в сути – одно и то же. Зачем нам истина? Зачем нам правда? Если они помогут лечить людей и избавлять от страданий – я только с радостью. Вы говорите Бах, Моцарт, Гегель, Малевич… я утверждаю другое: величайшее достижение человечества на данный момент – это анестезия и туалетная бумага. Культура как ложь и ложь как культура. Неплохо звучит, но это блёсточка, звезда в небе хрустальных максим. Но ведь культура лжет. Она морализирует истинные побуды и истинные посылки. Культура учит называть процессы красиво, но не правдиво. Пиетет. Осмотрительность. Уважение чувств. Какая же всё это ложь. В споре мы не хотим истины и правды, в споре мы хотим самоутвердиться. Весь культурный процесс – это споры между оптиками. Иногда превалирует одна, иногда – другая, потом третья, четвертая, пятая, шестая. Но в сути их одна мотивация: утвердить свою правоту. Во имя чего? Правды и истины? Да нет же. Безумец видит то, что хочет видеть. Все мы безумцы, если начистоту говорить. Но одни это признают, а другие – нет. А почему? Потому что безумны вдвойне. Разве легко отказаться от оптики, которая отвечает моему внутреннему ощущению? Разве легко отказаться от того, что стройно и красиво сложено? Очень нелегко. Но почему-то люди отказываются, меняются. Может, потому что другая оптика менее мучительная? Ведь любой взгляд имеет свойство со временем надоедать. В чём-то мы уверены постоянно, в чём-то мы сомневаемся всегда. Невозможно всегда сомневаться во всём. То, что говорят философы («мы сомневаемся во всём и всегда») – ложь. Невозможно сомневаться во всем. Но можно сказать иначе: уверенность-в-сомнении. Та же уверенность. Господи, да ведь нам нужно на чём-то стоять. Одни стоят на паттернах модерновых ценностей (социальный идеал, вообще идеал и уверенность в существовании объективно-идеального), другие на антиценностях (отсутствие объективно-идеального, существование субъективно-идеального). Первое – утопично, второе – прозаично. Обратите внимание: ни хорошо, ни плохо. Бывают промежуточные сегменты, маргинальные, выводящие нечто новое. Всё это новое от двух начал: левое и правое, но это не значит, что что-то хорошо, что-то плохо. Лжецы наделяют одно хорошими качествами, а другое плохими. Это не касается лекарств. В науке есть хорошее и плохое, иначе: применимое и бесполезное. Не станем же мы простуду свеклой лечить. А вот рисовать картину свеклой можно. Кто говорит, что нельзя? – лжете, товарищи. Можно. Иногда даже нужно.