— Эта тварь ранила меня! — в бешенстве завопил полуборец-полужокей. — В ногу попала!
Тощий повалил миссис Карлайл на колени.
— Развяжи меня, — велел я ему. — И найди телефон.
Если не считать боли в запястьях, локтях, лодыжках, плече и голове, я чувствовал себя превосходно.
— Надеюсь, вы довольны, — желчно произнес инспектор Крамер. — Опять вы с Гудвином на первых полосах газет. Гонорара не получили, зато какая бесплатная реклама! А я снова в дураках.
Вулф удовлетворенно хмыкнул.
Полицейские занялись привычным делом — навестили полуборца-полужокея в больнице, побеседовали с мистером и миссис Карлайл в окружной прокуратуре, собрали доказательства того, что мистер Карлайл платил за квартиру Дорис Хаттен, а мисс Карлайл узнала об этом, допросили тощего и так далее. Рад сообщить вам, что тощий, которого звали Гербертом Марвелом, оказался крепким орешком.
— Я вот почему пришел, — продолжал Крамер. — Теперь мне ясно, что я ничего не мог сделать. Не сомневаюсь, что Синтия Браун описала Гудвину внешность миссис Карлайл, а возможно, даже назвала ее имя, а Гудвин все рассказал вам. И вы решили приписать всю славу себе. Может, даже хотели вытянуть из кого-то деньги, потому и скрыли улики. — Он взмахнул рукой. — Ладно, я не могу этого доказать, но сообщаю вам, что мне все известно, и я больше не намерен спускать вам ваши проделки.
— Беда в том, — ответил Вулф, — что, если вы не можете доказать свою правоту, то и я не могу доказать, что вы заблуждаетесь.
— О, нет. Вы-то можете. Только не станете этого делать.
— Я бы с удовольствием опроверг ваши слова. Хотите?
Крамер подался вперед.
— Тогда ответьте, как вы могли адресовать свою записку миссис Карлайл, если Синтия Браун не дала вам ее словесный портрет?
Вулф передернул плечами.
— Я уже говорил, что дело в несложном расчете. Я пришел к выводу, что убийца оставался в доме до обнаружения тела и потом. Этот вывод требовал проверки. Если бы после нашего письма нам не позвонили, это означало бы, что расчет неверен, и мне пришлось бы…
— Да, но почему она?
— В доме оставались две женщины. Миссис Орвин не могла быть убийцей: с ее телесами под мужчину не подделаешься. Кроме того, она вдова, а Дорис Хаттен, вероятнее всего, была убита ревнивой женой.
— Но почему убийцей не мог быть мужчина?
— Ну, вы же помните, я сказал вам в столовой, что мне в голову пришла одна мысль, и я хотел бы обмозговать ее. Я бы охотно поделился ею с вами, кабы не ваше враждебное отношение ко мне. Вы поступили безответственно, опечатав мой кабинет. Это заставило меня усомниться в вашей способности верно оценить мой совет, и я решил действовать самостоятельно. А осенило меня очень простой идеей: обратить внимание на одно обстоятельство. Мисс Браун сказала Гудвину, что не узнала бы «его», не будь на нем шляпы. Естественно, она употребила местоимение третьего лица мужского рода, потому что в тот день в октябре в квартиру Дорис Хаттен вошел именно мужчина. Мужчину она и запомнила. Да и существительное «убийца» грамматически лучше вяжется с мужским родом. И вот мисс Браун увидела «его» в моей оранжерее. Но ведь мужчины были без головных уборов! А вот женщины почти все щеголяли в шляпах и шляпках, я видел это своими глазами. — Вулф развел руками. — Следовательно, речь на самом деле шла о женщине.
— Я в это не верю, — сказал Крамер.
— У вас есть письменный отчет Гудвина о беседе с мисс Браун. Кроме того, существуют и другие доводы. Например, убийца имел ключ от квартиры Дорис Хаттен. Едва ли «сахарный папочка», заботившийся о том, чтобы избежать разоблачения, явился бы к Дорис без предварительного звонка. А кто мог заказать копию ключа, если не жена?
— Можете говорить что угодно. Все равно не верю, — упрямо повторил Крамер.
Ну что ж, подумал я, заметив самодовольную ухмылку на лице Вулфа, у Крамера, по крайней мере, есть выбор — верить или нет. А вот у меня выбора не было.
Рудольф ВЧЕРАШНИЙ
ЮВЕЛИРНОЕ ДЕЛО
Возьмите монету и попробуйте бросать ее на стол случайным образом. Если вы сделаете, скажем, тысячу бросаний, то, не обращаясь к гадалке, можно предсказать результат: «орлов» и «решек» выпадет примерно поровну, по пятьсот или около того. Но значит ли это, что «орлы» и «решки» будут чередоваться равномерно: «орел» — «решка», «орел» — «решка» и т. д.? Да нет, не значит. Побросайте — и увидите, что чаще всего будет такая ситуация, когда несколько орлов сменяются несколькими решками. Сколько это «несколько», сказать трудно, по-разному бывает. Но выпадение длинных серий так же маловероятно, как и равномерное чередование. Значит, такое это свойство природы — одинаковые вроде бы вещи распределять неодинаково. Точно так же и события в жизни, какого бы характера они ни были — хорошие или плохие, — происходят неравномерно. Поэтому и говорят, что жизнь у нас имеет полосатый характер: то черная полоса, то белая. И все мы на себе подобное свойство природы постоянно испытываем.