Но если бы каким-то чудом президенту удалось увидеть то, что происходило на обочине, его бы это крайне удивило. Один из мужчин, склонившихся над девушкой, осторожно отнял ее руку от груди и начал медленно расстегивать молнию. Не успел он обнажить и половины ее черной футболки, как девушка внезапно открыла глаза и спокойно произнесла:
— Патрон, когда вы наконец прекратите ко мне приставать?
— Тьфу ты, черт! — произнес густым басом мотоциклист. — Ты нас напугала.
— Вот и я говорю: «Черт!» Патроны-то у него холостые.
Мотоциклисты переглянулись.
— Что вы думаете по этому поводу, Рахметов? — спросил из-под шлема бас.
— Думаю, что мы недооценили Веронику Аркадьевну.
Девушка поднялась с земли и молча застегнула молнию куртки. Мужики тоже молчали, чего-то соображая.
— Решайте быстрее, шеф, — произнес нетерпеливо Рахметов.
— Вы считаете, что это тот случай, когда можно отойти от принципов? — произнес с сомнением шеф.
— Я считаю — да! — ответила девушка.
— Вы тоже так считаете, Рахметов?
— Мы никогда не убивали сами, но в данный момент во имя интересов нации я готов взять на себя грех. Смирнов должен быть ликвидирован.
Шеф вытащил из кармана радиотелефон и произнес:
— Серега, прекращай преследование. С коллегой все в порядке.
Мужчины запрыгнули на мотоциклы и, приказав девушке ждать Серегу, с выключенными фарами понеслись в село Черная Грязь.
18
В половине двенадцатого Коломейцев возвратился домой. Выскочившая из постели Вероника видела из окна третьего этажа, как он въехал во двор и с потерянным лицом вошел в дом. Сейчас с раскаяньем упадет на грудь и начнет плакаться, подумала Вероника, предчувствуя победу. Мужики все одним миром мазаны: когда им плохо, неизменно возвращаются к женам. Она оказалась права.
Григорий зашел в спальню жены, пластом рухнул на одеяло и простонал:
— Я убил двоих.
Вероника вздрогнула, хотя знала, что этого не могло быть.
— Зарубил топором? — на всякий случай спросила она.
Коломейцев поднял голову и увидел в глазах жены насмешку. От этого его охватило еще большее отчаяние.
— Я серьезно! Только что вот этими руками я пристрелил двоих, — тряхнул ладонями президент.
— Ах, все-таки пристрелил, — иронично улыбнулась Вероника, с облегчением вздыхая про себя. — И кого же мы пристрелили?
— Смирнова, — с ненавистью прохрипел Коломейцев. — И эту сучку… его любовницу.
— На которой ты собрался жениться? — уточнила Вероника.
Коломейцев тяжелым взглядом посмотрел на супругу. Он хотел спросить: «Откуда ты знаешь?», но вместо этого униженно пролепетал:
— Прости. Я был дураком…
Григорий потянулся было к жене, но она отстранилась:
— Расскажи, как это произошло.
— Он лежал в ванне. Я выстрелил… Он нырнул и больше не вынырнул.
— А долго ты ждал, пока он вынырнет?
— Минуты две.
— Целых две? — издевательски цокнула языком Вероника. — Как ты выдержал? Ты же боишься крови.
— Крови я не видел. Было все в пене.
— Ну, а как ты убил свою возлюбленную? — поинтересовалась Вероника с издевкой в голосе.
— Из машины. Я выстрелил в нее два раза. Она упала.
— Кровь была?
Коломейцев открыл было рот, чтобы воскликнуть: «Да сдалась тебе эта кровь!», да так и замер с раскрытым ртом. Он помнил, как стрелял, помнил ее удивленные глаза, помнил, как она всплеснула руками и свалилась с мотоцикла, но крови он, умри, не помнил.
— Так была кровь или нет? — переспросила жена.
— Наверное, потом была, если я выстрелил, — неуверенно пробормотал муж.
— Дай мне свой пистолет!
Коломейцев удивленно посмотрел на жену.
— У меня его нет. В меня выстрелил какой-то псих на мотоцикле и выбил пистолет из рук. Пистолет остался на обочине, а мотоциклист погнался за мной. У него в руках была винтовка.
— Догнал? — удивленно спросила жена.
— Почти догнал. Но потом развернулся и поехал назад.
Кажется, начинает бредить, подумала Вероника. Пора заканчивать спектакль. Она скрестила на груди руки и принялась молча ходить из угла в угол.
— Ну что ж, — произнесла Аркадьевна после тяжелого молчания. — Пора подвести итоги: ты себе заработал как минимум десять лет.
Муж обреченно опустил голову и затрясся. Неожиданно он поднял красные глаза на жену и умоляюще простонал: