— Капитан, — сказал я, устыдившись ее взгляда, — мы платим вам деньги не за то, чтобы вы нам показывали только местные достопримечательности и рассказывали сказки, а за то, чтобы ловить рыбу, заметьте, хорошую рыбу, за хорошие деньги. Мы хотим ловить этого марлина.
— Нет, нет, нет, — возмущенно замахал руками капитан, — если так, мне не нужны ваши деньги. — И, прибавив двигателю оборотов, быстро направился в сторону острова. Однако на берегу об уплаченных вперед деньгах он даже не вспомнил.
Вечером я описал в дневнике случившееся.
На другой день в полдень я сидел в приятной прохладе за письменным столом, приткнутым к большому окну, устремив взгляд в бесконечную даль океана. Долетающие снаружи обрывки фраз раздражали и разрушали строй мыслей, нацеленных на развитие сюжета. Рассказ не клеился. Я отложил в сторону почти чистый лист, открыл дневник и записал следующее:
«27.10.1998. «Ай-яй-яй. Я-я-яй. Убили негра, убили негра, убили негра. Замочили, гады». Эта дурацкая музыка уже второй день раздается над тихой лагуной, напрочь перекрывая нежные голоса райских птиц и возмущенные крики попугаев, порхающих в пальмовой роще. Вчера вечером приехали двое новых русских. Они поселились по соседству, в таком же, как наш, стоящем на сваях в море бунгало и уже второй день празднуют свой приезд на этот остров, затерянный в бесконечности индийского океана.
Соседи оказались назойливыми. Я устал отвечать отказом на их гостеприимные приглашения к столу, уставленному всякой всячиной. Не для того мы забрались сюда, за пятнадцать тысяч километров, чтобы провести отпуск в компании этих жирных хряков. Грубить им не хотелось, но они явно не понимали, что у меня только одно желание — быть с Лизой наедине. Она, точно русалка, вынырнула сейчас возле моего раскрытого окна и, поднявшись по лестнице на площадку перед домиком, растянулась в шезлонге, подставив жарким лучам солнца все прелести своего великолепного тела. Видя, что я долго не появляюсь из бунгало, соседи начали приставать с приглашениями к Лизе».
Вылив на бумагу наболевшее и немного успокоившись, я отодвинул дневник, собираясь снова взяться за рассказ.
— Девушка, а куда подевался ваш молодой человек? — донеслось до меня. — Ему не страшно оставлять вас без присмотра?
Я повернулся к окну, сквозь прикрытые жалюзи которого было видно бунгало надоедливых соседей. Лоснящийся, разжиревший не по годам блондин, облокотившись на перила, держал в руке большую кружку с пивом и нахально улыбался Лизе.
Та гордо молчала. Тогда второй турист, довольно симпатичный молодец с великолепной черной шевелюрой волос, но с брюшком, отнюдь не красившим его накачанного тела, продолжил:
— А то давайте, как говорится, подплывайте к нашему столу.
— Спасибо, — тихо ответила Лиза.
— Что, извините, я не расслышал? — Черненький ожил и поправил до неприличия узкую полоску плавок. Он был весь какой-то лощеный, слишком ухоженный. И посматривал так с мудростью интеллигента; взгляд не в пример туповато-хитрому взгляду его товарища.
— Спасибо, говорю.
— Ну что вы как неродные, берите своего мужика и плывите к нам, или идите, но по берегу дольше обходить, — не унимался интеллигентный турист.
— Скажите ему, что храпеть будет дома, а здесь надо веселиться, — добавил развязный блондин.
— А он не спит, — ответила Лиза.
— А чем же он там занимается, мемуары, что ль, пишет? — оживился интеллигент.
— Почти угадали. Он писатель. Пишет о рыбалке.
Соседи восторженно переглянулись.
— Девушка, а хотите, мы его завтра с собой на рыбалку возьмем? — сказал интеллигент.
Услышав греющее сердце слово «рыбалка», я вышел на солнце и в первый раз приветливо улыбнулся соседям. Блондин увидел мою повеселевшую физиономию и толкнул в бок товарища:
— Серега, ха-ха, в натуре это свой братан рыболов, смотри, как лыбится. Сейчас, старичок, мы к тебе приедем на переговоры. Хочешь нормальную рыбу ловить?
Я снова заулыбался, наблюдая, как они, взяв заваленный какой-то закуской поднос и бутылку мартини, неуклюже погружаются в привязанную к пирсу длинную лодку. Я подошел к Лизе. Вскоре они причалили, но на пирс выходить не торопились.
— Как тебя зовут-то, писатель?
Я назвался.
— Что-то знакомое, где-то слышал о тебе, конкретно. Это Дима, это Серега, — блондин показал сначала на себя, потом на друга. — Значит так, сегодня гудим, а завтра — трезвячок. Дело предстоит, как говорит моя бабуля, сурьезное. С утра за марлином покатим. Место знаем — во, закачаешься! Такие лошади попадаются, конкретные. Мы сюда уже третий год приезжаем. — И, заметив, что я скис, добавил: — Насчет бабок ты не беспокойся, в натуре, за катер мы платим.