— Ну, а живот?
— Все как рукой сняло.
Значит, и мне втирали по ушам. Но я приучил себя начатое доделывать. Да и любопытство подтачивало: чей же это номер телефона мне снится? Как узнать фамилию абонента Петр не знал.
— Есть какие-то справочные, на телефонном узле…
И я вспомнил, что у меня есть личный детектив, как, скажем, семейный адвокат у американцев. Тот, который в свое время застукал в кабине выпивающую Наталью…
В его офисе появился компьютер и кофеварка. Но поразило другое: детектив меня не узнал. Специалист, главным достоинством которого была компьютерная память, не узнает бывшего клиента. Разумеется, начинать все сначала я не стал.
Протянув ему бумажку с номером телефона, попросил:
— Мне нужно имя этого человека и адрес.
Он усмехнулся:
— Самому не узнать такой пустяк?
— Вы не нуждаетесь в клиентах?
Он усмехнулся еще раз, видимо, не посчитав меня клиентом. Детектив ушел в соседнюю комнату и отсутствовал минут десять. Вернувшись, протянул мне листок, на котором были отпечатаны номер телефона, фамилия, имя, отчество и адрес. Номер телефона я сам дал ему, адрес мне был неизвестен, а имя…
— Кто это? — полушепотом спросил я.
— Лучкина Наталья Ильинична, — удивился он, что клиент не может прочесть. — Знакомая?
— Жена…
— Отлично, нашли жену.
— Но я убил ее восемь лет назад.
Ушел я от детектива… Нет, не в состоянии ужаса, страха или даже тревоги. Пожалуй, в состоянии недоумения. Первая версия: детектив напутал, поскольку не солидный он, детектив. Но что он мог напутать? Номер телефона я принес, имя жены правильное, ее адрес можно проверить… Можно позвонить. Позвонить по номеру телефона, который видел во сне? Но ведь детектив нашел по этому номеру адрес?
Я давно заметил, что все новое с единого захода сразу не воспринимается. Человек, книга, фильм… Нужно повторное восприятие, потому что этому новому просто некуда лечь — нет для него предыдущей информации.
Я достал из кармана листок: номер телефона, адрес, имя и фамилия. Лучкина Наталья Ильинична. Итак, информация мною воспринята дважды, отчего яснее она не стала.
Недоумение перешло в равнодушие высшей степени, которого у меня никогда не бывало. Казалось, ткни меня гвоздем — не почувствую. Кажется, это зовется депрессией. Или стрессом. Но их я много пережил после убийства Натальи… Недопереживал? Отсроченное состояние, отсроченный стресс. Тогда организм защитился — теперь не может. А ведь подобных случаев полно в жизни…
И сразу вспомнился исторический: Сазонов, убивший бомбой в 1904 году министра внутренних дел, пять лет мучился леденящими видениями и все-таки в 1910 году покончил с собой. А ведь убил человека ему постороннего, приговоренного обществом… Я же убил жену.
Я шел от частного детектива. Но куда? По мосту, через площадь, по улицам… Не домой. Меня словно кто-то мягко держал за шиворот и водил по городу. Да нет, не водил, а вел целеустремленно. Впрочем, не кто-то, а подсознание, которое сумбурно перемешалось с сознанием. Вел… Я уже ехал в трамвае, долго, пока не кончились дома. Улица двухэтажных каменных стандартных домишек, построенных в начале века. И все, город кончился. Дальше кладбище.
Разве скажешь, что здесь, в земле, тысячи трупов? Старые величавые деревья жили вне времени и суеты; пахло молодой березовой листвой; цветы и ленты веселили глаз… Если бы не кресты и могилы, быть бы этому месту парком.
На могиле Натальи я был, когда сидел в следственном изоляторе — оперативники по пути завезли, я упросил. И вот стою перед ней еще раз…
Перед ней ли? Где крест из светлого мрамора, поставленный моими родителями? Вместо него столбик, на кб-тором дощечка с пятизначным номером. Ни оградки, ни скамейки, не говоря уж про венки…
Может быть, я ошибся? Кладбище огромное, с городской микрорайон… Но рядом редкая могила с постаментом из черного габбро и сидящим на нем бронзовым орлом — перепутать невозможно.
Привлек звук чего-то скрипуче-везомого. По гравийной дорожке шел мужчина в брезентовом костюме, резиновых сапогах и волок за собой совковую лопату. Кладбищенский рабочий. Как мне, некурящему, затеять разговор?
— У вас тут… хорошо, — затеял-таки я.
— В земле-то? — усмехнулся рабочий.
— Наверху, на воздухе…
— Местечко себе подыскиваешь?
— Что вы! На покойников смотреть страшно: черные, синие…
— Почему… Некоторые лежат в могилках румяные.
— Разве?
— Которые по жизни были вампирами.
Тема вампиризма меня привлекала, но могила жены больше. Я показал на холмик: