Но однажды молодые поэты дружно подали на него в суд за плагиат, и теперь, когда он вспоминает последнее собрание писателей, слепая и черная ярость охватывает его завистливое нутро.
— Ничего-ничего, — повторял Хвостов, изо всех сил давя на педаль, — скоро вы все у меня захрюкаете!
Когда он въехал в город, уже опускались сумерки. Накрапывал дождь. Туча, будто ватным одеялом, накрывала и без того не солнечный город… И опять тянуло в сон…
Но только всепожирающая злоба не дает заснуть в этом проклятом городишке. С визгом подкатив к желтому дому в Ореховом переулке, он выскочил из машины и, не захлопнув дверцы, бешено помчался наверх. Пнув дверь собственного кабинета, Хвостов тигром бросился на телефон и, услышав, как оборвались позывные гудки, прохрипел в шипящую трубку:
— Вколите ему третий укол!
Радужный туман, в котором пребывал Полежаев все это время, рассеялся в ту же секунду, как только рассеялась выхлопная синева «Жигулей» Хвостова. Теперь ничто ему было не мило: ни домики, ни покой, ни даже голубоглазая Наташа. Он вернулся в свою комнату и рухнул носом в подушку. За окном начал Накрапывать дождь.
Как теперь быть? — мучился Полежаев. Вернуться обратно в город? Но там сонные тупые физиономии, вечные лужи, пустые прилавки, нервотрепка… Нет! Там жить не любят. Там любят спать. К тому же квартира под противоракетным локатором, а под небом вечная слякоть… А может, заявиться к жене? Но это в высшей степени бесславно. Остается уехать на заработки в Сибирь. Только какие там сейчас заработки…
А чем, собственно, здесь плохо? — сверкнула внезапная мысль. Во-первых, еще не гонят, а во-вторых — кормят.
Стемнело. Дождь усилился. За горизонтом сверкнула молния. В дверь постучала Наташа. Она была мокрой и испуганной.
— Бегите отсюда! — прошептала она. — Бегите немедленно, я умоляю!
— С какой стати? — буркнул в ответ Полежаев.
— Ни о чем не спрашивайте! Бегите, и все! Вам нечего здесь делать.
— Как будто у меня дома прорва дел.
— Неужели этот свинарник заменяет вам дом?
— Не ваше дело!
Наташа заплакала.
— Неужели не видите, как тут люди превращаются в свиней?
— Кто не захочет — не превратится.
— Господи! — простонала Наташа. — Вы думаете, человеческая воля может устоять перед «желудином»? После третьего укола уже никто не останавливается. От алкоголя и наркотиков еще можно вылечить, от желудей — никогда. Он лжет про «нейтранилин»! У него его нет. Поймите! А мне приказано вколоть вам третий укол и перевести в команду «Ниф-Ниф».
— Что за команда? — поинтересовался поэт.
— Это… — запнулась Наташа. — Я не могу вам всего сказать… Словом, там кормят желудями два раза в день.
— Меня устраивает! — захохотал Полежаев.
Наташа разрыдалась, поняв, что упрямца не переубедить.
— Как хотите, — прошептала она перед тем, как уйти, — как хотите… Я умываю руки…
Через три дня после уколов команда «Наф-Наф» взбесилась. В двенадцать часов перед обедом толпа со звериным ревом напала на парня с корзиной и, сожрав все желуди, разодрала корзину в клочья. Полежаева также не обошла всеобщая ярость. Он одним из первых бросился на парня, оттолкнув двух женщин и сбив с ног старика, но успел ухватить только горсть. Его тут же смяли и оттеснили в сторону.
— Свиньи! — крикнул он во всю глотку.
Но никто не обратил внимания. Все зловеще обступили служащего.
— Желудей! — потребовала толпа.
— Сию минуту, — ответил работник санатория, поднимаясь с земли и спокойно отряхивая штаны, — одну только минуту.
Без какого-либо трепета он раздвинул локтями четырех жлобов и, едва скрывая ухмылку, направился в свой домик. Через некоторое время парень вынес пачку чистых листов бумаги и связку шариковых ручек. За ним вышла Наташа.
— Товарищи, — обратилась она официально, — в наш санаторий завозят желуди по строго отведенной норме. Таковы правила. Кому не хватает, пожалуйста, переводитесь в команду «Ниф-Ниф». Там дневная порция вдвое больше нашей.
Радостный гул поднялся над санаторием, и все закричали: «Что для этого нужно?»
— Для этого нужно будет написать заявление, — продолжала Наташа, — «Прошу уволить меня из кооператива «Возрождение» по собственному желанию». Но вы не пугайтесь! Это такая формальность…
Только никто не испугался и никто до конца не дослушал. Расхватав листы с ручками, отдыхающие разбежались по скамейкам писать заявления.
— Неужели переводитесь все до единого? — хитро ухмыльнулся парень, и тут же получил от Наташи локтем. — Что ж, в добрый час! Тем более что завтра новый заезд.