Она рывком выдернула из плаща пистолет и по-ковбойски взвела курок. Щенячий ужас охватил Хвостова. Он по-бабьи взвизгнул и затрясся, уставясь в холодное дуло ствола. Страх лишил его дара речи. Какое блаженство ощутила Зинаида! Ну что, маленький фюрер, все твое гнилое нутро теперь у тебя на физиономии? Боже, как просто выявить истинную сущность натуры — всего-то и нужно направить «дуру». Она готова была целую вечность смотреть в эти ненавистные, охваченные страхом, глаза. И можно было еще растянуть удовольствие, но по углам зашевелились парни.
Полежаева уже почти надавила на собачку, но внезапно грянувший выстрел из правого угла опередил ее. Пуля насквозь прошила сердце и вылетела из спины, глухо ударившись о стену. В ту же секунду следующий выстрел из левого угла пробил ей грудь и легкие. Пистолет с грохотом ударился об пол, и в голове изумленно мелькнуло: «Неужели все так глупо кончилось?» В глазах темнело, но Полежаева продолжала видеть ненавистное лицо Козлобородого. Она подняла руки и потянулась через стол к его горлу. Только бы дотянуться… Сзади что-то с шумом повалилось на пол, но Полежаева видела только горло — дряблое, красное, колючее, с ускользающим из-под пальцев кадыком. Вот его козлиный подбородок, вот пульсирующая на горле артерия… Главное, чтобы снова не выскользнул кадык. Но почему Козлобородый даже не пытается отстраниться и смотрит сквозь нее? Почему он облегченно вздыхает и не обращает ни малейшего внимания на своего душителя? Зинаида оглянулась и увидела на полу распластанную женщину. Да это же я! — изумилась она и почувствовала, что может летать.
Она оставила горло Хвостова и взмыла к потолку. Потом без труда пролетела сквозь потолок и ощутила неземное блаженство. Как хорошо! Все кончено. Неужели кончено? Но ведь еще ничего не начиналось. Еще не удалось покататься на собственном лимузине и поносить воздушные пеньюары…
Она видела сквозь прозрачную крышу, как парни торопливо запихивают ее тело в мешок, как, осторожно вытащив из здания, грузят его в багажник «Жигулей». Но Полежаеву они больше не интересовали. Она улетала в небо, которое из хмурого неожиданно превратилось в звездное. Она увидела, как навстречу радостно летят мать, умершая пятнадцать лет назад, дочь, муж. Как летят другие ее родственники, в том числе и те, которых она никогда не видела. Зинаида испытала новый прилив радости. Никому ничего не нужно было объяснять, рассказывать. Все понималось, виделось без слов одновременно и панорамно.
Наконец, она почувствовала Его. Собственно, Он всегда присутствовал рядом, но за проклятой суетой почти не замечался. И сейчас свет и доброта, исходившие от Него, ласкали и окутывали, будто божественной паутиной. Ему тоже ничего не нужно было рассказывать. Он все знал о ней. Он каждую минуту был с ней.
Он снисходительно и добродушно следил за сумасшедшими виражами Зинаиды, обезумевшей от свободы и радости. В сотые доли секунды пролетала она над морями, городами, потоками машин, людей. Одновременно она видела и другие планеты — великолепные, с розовыми небесами и зеркальными небоскребами, какие не вообразишь в убогих человеческих мечтах. Слава Богу, есть во вселенной уголки, где успокаивают свои души поэты! Видела она и другие планеты — мрачные, запыленные, с едко коптящими трубами и мазутными морями… Видимо, и для таких, как Хвостов, найдется во вселенной место.
В три секунды обогнув земной шар, Полежаева увидела еще одну оторвавшуюся от земли душу, от того самого места, где на шоссе над перевернутым мотоциклом с жутким любопытством застыла молчаливая толпа. Тело молоденькой мотоциклистки лежало на асфальте, и над окружившим его кольцом людей с ужасом витало:
— Не дышит… Искусственное дыхание уже бесполезно… Где же «скорая», черт бы ее побрал?
Именно сирена «скорой помощи» пробудила в Полежаевой боль. В то же мгновение рассудок прояснился, и она с тоской подумала, что правосудие над Козлобородым так и не осуществилось. Души мужа, матери и дочери тут же с испугом улетели прочь, а Он промолчал.
«Разреши мне вернуться! — взмолилась она, и вдруг увидела, как мешок с ее телом и огромным камнем бросают в реку. — Я выплыву, только разреши!»
Но как можно выплыть из мешка, который уже идет на дно, и тело насквозь пробито двумя пулями? Сирена смолкла, и толпа почтительно расступилась перед машиной «Скорой помощи». Из нее выскочили два санитара в белых халатах. Всего на секунду склонились они над разбитой мотоциклисткой и, все поняв, принялись торопливо перекладывать тело на носилки.