— Прости меня, доченька.
— За что? — удивилась она.
— За то, что привил тебе страсть к мотоциклу, — тихо засмеялся родитель. — Я был не прав, уверяя, что женщина ничем не должна уступать мужчине… Но ведь правда, что ты обещала матери не садиться больше за руль?
— Правда, папа.
Мужчина как-то странно и нежно посмотрел на Зинаиду, и Зинаиде захотелось расплакаться.
Такую роскошную квартиру Полежаева видела только в западнобуржуйских фильмах и зарубежных журналах. Все, начиная с прихожей, было устелено коврами, обставлено вазами и увешано причудливыми светильниками.
— Забавно, — улыбалась Полежаева, — весьма забавно.
Ее заботливо проводили в огромную комнату и уложили на роскошный диван. Эта комната была втрое больше и вчетверо шикарней, чем некогда у них с Полежаевым. У окна стояло белое мраморное трюмо со свечами, рядом — мраморный столик, причудливые стульчики, специальный косметический стол с зеркалом, китайская тахта, воздушные занавески… Боже, ее девичьи мечты были куда скромней. На телевизоре стоял японский видик. Рядом — полки с кассетами. Тут же стереосистема и журнальный столик с красивыми журналами. По бокам два глубоких кресла.
— Весьма, весьма забавно, — повторяла Полежаева, не в силах сдержать улыбки. — Любопытно, что там в шкафу?
Она открыла платяной шкаф и ахнула. Столько импортного шмотья в одном месте она видела только на барахолке. Одних джинсовых юбок с десяток. Тут же блузки, кофточки, жилеты, платья. Вот супермодное с золотой вышивкой и экстравагантными высокими плечами. Вот с голой спиной, как у английской леди… Живут же люди! — грустно вздохнула она и закрыла шкаф.
Зинаида сняла с вешалки японский халат и сбросила с себя юбку, но, прежде чем облачиться в него, подошла к зеркалу. То, что отразилось в нем, соответствовало всем голливудским параметрам без единого изъяна. На Зинаиду с любопытством смотрела юная стройная блондиночка, с небесно-голубым взором и пухленькими губками. «О, святая мадонна, влюбиться можно!» Пристально вглядевшись в свои собственные бесконечно пронзительные зрачки, Зинаида попыталась разглядеть в них хоть малую крупицу от прежней Полежаевой. Но тщетно.
В ту же секунду в комнату бесшумно вплыла ее новая мама с серебряным подносом в руке. Полежаева смутилась и начала напяливать халат задом наперед.
— Вот, подкрепись, доченька, — ласково произнесла женщина, ставя поднос на мраморный столик.
И Зинаида удивленно вскинула брови.
— Бутерброды с крабами? И икрой? Откуда, мама? В стране голод.
Женщина озабоченно поднесла к ее голове ладонь, и Полежаева поняла, что все политические и экономические дрязги ни в коей мере не коснулись этого богатого, уютного дома.
Она уплетала королевские бутерброды с изумительным кофе и думала, что все, о чем она мечтала, в общем-то сбылось. Только было любопытно, имеется у этих буржуинов кроме служебной «Волги» еще какой-нибудь автомобиль?
— У меня действительно, мама, иногда какие-то провалы в памяти, — сказала она, — но ты не волнуйся! Я думаю, это пройдет. Вот сейчас никак не могу вспомнить, какой марки у нас машина?
Женщина удивленно вскинула брови и вдруг расплылась в очаровательной улыбке.
— Дурашка! Уже закидываешь удочки? Не волнуйся, купит отец тебе твою любимую «Тойоту». Но только к восемнадцатилетию.
Третий раз попадалась она навстречу, и третий раз он вздрагивал от ее пронизывающего взгляда. Какая изумительно красивая девочка, думал он. И тягучая козлиная тоска охватывала все его самолюбивое нутро. Хвостова женщины не любили. Они ложились с ним в постель
исключительно из коммерческих соображений. Каждый раз, прикасаясь к бедру той или иной красотки, наблюдалась одна и та же картина: девица непременно вздрагивала, и Хвостов всем нутром чувствовал, сколько усилий затрачивает продажная тварь, чтобы подавить в себе чувство брезгливости. Поначалу Хвостова это сильно оскорбляло, но потом он привык. В глубине души бедняга тешил себя надеждой встретить такую женщину, которая полюбит его бескорыстно. Собственно, и стихи он начал писать для того, чтобы привлечь к себе внимание женщин. Но прекрасный пол от его стихов шарахался еще больше, чем от него самого.
«Неужели она? — изумлялся он целый день, вспоминая молоденькую очаровашку на заднем сиденье служебной «Волги». Неужели та, которую он ждал всю жизнь?
Хвостов поднимался в свою контору и долго разглядывал себя в зеркале. Интересно, может в него влюбиться очень юная и очень милая девушка? Он похлопывал себя по щекам, поглаживал бородку, поправлял галстук и сам себе отвечал: «А почему бы и нет?»