— Мы одни?
— Одни! — ответил Хвостов.
— Прекрасно! — воскликнула гостья и одним рывком сбросила с себя шубу.
Эффект был ошеломляющий. Хвостов лишился дара речи. Больше минуты с отвисшей челюстью смотрел он на ее ослепительный вырез на груди, потом испуганно покосился на ноги и только после этого подозрительно впился в глаза. Полежаева торжествовала. Теперь из него можно вить веревки.
— Значит, гульнем? — спросила она, лукаво подмигнув.
Хвостов сглотнул слюну и суетливо закивал.
— Да-да! Конечно! Непременно!.. Ха-ха! Вы просто королева!
Полежаева не спеша процокала по комнате, осмотрела картины и наконец грациозно опустилась в глубокое кресло. Королевским кивком она разрешила Хвостову присесть рядом. Теперь юная гел упивалась своей властью над этим жалким человечком. По всем жилам блаженно растекались покой и невозмутимая уверенность в себе. Она еще подумает, неторопливо потягивая из бокала мартини, каким образом отомстить за мужа и дочь. Она еще лениво переберет в голове варианты и насладится раболепством этой гниды прежде, чем заставит замолчать навеки.
Хвостов, глотая рюмку за рюмкой, все больше соловел, и глаза его разгорались точно угли на ветру от вида так близко сидящей красотки. Он все плотнее и безобразней прижимался к ее плечу, и Полежаевой было отвратительно ощущать его мерзкий и тяжелый дух. Можно хоть сейчас заехать ему по физиономии миланским салатом, а потом заставить облобызать пятки. Сейчас что угодно можно потребовать от него, и он, не моргнув глазом, исполнит. Еще ни над кем Полежаева не испытывала такой власти. «Ничего-ничего, мои родные! К полночи комедия окончится…»
Неожиданно она с ужасом почувствовала, как он своей липкой щекой касается ее руки, как осторожно чмокает перламутровый ноготок. Полежаева не убрала руки, и этим заметно подбодрила ухажера. Он сглотнул слюну и неловко обвил ее талию. Ей захотелось мигом выскочить из-за стола и поскорей смыть нечистое прикосновение его рук. Но она сдержалась.
Зинаиде отвратительно было слышать его колокольные набаты в груди через эти мерзкие потные пальцы, и, когда он осмелился коснуться ее коленки, она не выдержала и с визгом отбросила его руку прочь. Хвостов отпрянул, точно вор, застигнутый врасплох, и новое чувство омерзения охватило ее. Пора кончать комедию, подумала она и тихо прошептала:
— В постель — быстро! И чур не открывать глаз, пока я не выйду из ванной.
В ванной Полежава долго всматривалась в свое отражение в зеркале. Что делать? Она совершенно не готова к этому. Боже! И в ту же минуту перед ней предстали красные, убитые горем глаза ее новой матери. Да ведь она не переживет этого! И отец не переживет! Что делать, Боже? Бежать! Бежать-бежать…
И тут Зинаида ясно увидела пришкольный участок и сгорбившийся куст… а под ним ее дочь с изумленно распахнутыми глазами… Услышала она и последние рыдания мужа по телефону… И вдруг неожиданно заплакала сама. «Зря я все это затеяла… Я не смогу…»
Холодная вода несколько успокоила ее. Промокнув лицо полотенцем, она вытащила из пачки лезвие бритвы и, зажав его в кулачке, вернулась в комнату. Он уже лежал под цветастым пледом на диване, и наскоро сброшенная одежда безобразно валялась на полу.
— Чур не открывать глаз! — прошептала она лукаво, перешагивая через одежду и присаживаясь на его плед. — Чур не открывать!
Гостья провела пальцем по ненавистному подбородку, дряблой красной шее, кадыку и почувствовала, как закипели у Хвостова от нетерпения все внутренности.
— Чур не открывать глаз!
И шея, и кадык, и подбородок были ей знакомы, только подбородок стал бритым, и кадык менее ускользаемым из-под пальцев. Главное, не увлекаться блаженными ощущениями. И в ту же секунду она резким и сильным движением вонзила бритву в горло, чуть пониже кадыка.
Он охнул и сел, схватясь за шею. С минуту ошарашенно смотрел на Полежаеву, ничего не понимая, а кровь уже хлестала, заливая его дряблую грудь.
— Это тебе за Александра и за дочь! — с ненавистью прошептала Зинаида и спокойно поднялась с дивана.
Дикий сверхъестественный ужас обуял Хвостова. Он захрипел, и в горле у него забулькало. Бедняга свалился на пол и пополз к столу, оставляя за собой черную полосу крови. Хвостов дополз до кресла, нажал на кнопку и принялся со страшным ревом кататься по полу. Через две минуты он затих.
Полежаева без торжества и страха наблюдала за этой сценой, грустно размышляя над тем, что Господь, в общем-то, позволяет осуществить все чего ни пожелаешь. И подобная милость Господа удивляла ее. Она тупо смотрела на распластанный труп Хвостова и равнодушно думала, что его дух, должно быть, уже где-то под потолком, а может, сразу провалился в преисподнюю. Затем без всякого сожаления за содеянное она проследовала в ванную и принялась спокойно отмывать руки.