Очнулся он в какой-то чистенькой, маленькой лаборатории, на жесткой кожаной кушетке. Сколько он был в небытии, Леонид не знал и приблизительно. В голове шумело.
Берестов поднял голову и заметил, что он совершенно голый. Вокруг никого. У стены стоял какой-то медицинский аппарат, похожий на рентгеновский. Берестов поднялся и подергал дверь. Она была закрыта довольно плотно. «Попробовать разбежаться и выбить ее плечом», — мелькнула в голове мысль. Он отошел к противоположной стене и уже хотел скомандовать себе «марш!», как дверь сама собой отворилась и в нее вошел тот самый иностранец с бабочкой и в лакированных туфлях. За ним вошли два угрюмых бугая.
— Все русские начинают одинаково — с вышибания двери, — произнес он презрительно. — Ни один не пробовал вступить в переговоры.
— С кем? — удивился Берестов.
— Со своим новым хозяином, — ответил иностранец и указал глазами на висящий под потолком светильник.
Берестов догадался, что это был наблюдательный глазок.
— Итак, — деловито произнес мистер Ричард, — пока вы спали, мы вас обследовали. Несмотря на то, что вы пренебрегаете занятиями спортом, состояние ваше не такое уж и плохое. Встаньте на машину!
Иностранец указал на рентгеновский аппарат у стены. Берестов покорно взошел на него и прижался к экрану. Иностранец сел напротив.
— Неплохо, — произнес он. — Легкие хорошие. Еще бегаете без одышки. Очень жаль, что вы не стрелок. Мне сейчас нужны стрелки.
— Что вы все заладили: «Мне да мне!» — произнес в раздражении Берестов. — Вы кто здесь? Господь Бог?
— Забудьте о Боге, — произнес иностранец. — Теперь вы будете служить только мне.
— Откуда такая уверенность? — возмутился Берестов.
Иностранец поднялся с места и широко улыбнулся.
— Не только служить, но и поклоняться мне, как Богу. А кто не будет служить и поклоняться мне, тот будет убит.
— Да вы зверь! — удивился Берестов.
— Совершенно верно, — качнул головой иностранец. — Я — зверь. Это про меня сказано в тринадцатой главе Апокалипсиса: «И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя говорил и действовал так, чтоб убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя. И он сделает то, что всем — малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам — положено будет начертание на правую руку их или на чело их». Так что, Берестов, готовьте свою правую руку и лоб. Я вас буду метить.
Маргарита в ужасе закрыла рот и, издав короткий стон, попятилась назад. Он смотрел на Маргариту мутными и совершенно безумными глазами, сжимая в дрожащей руке окровавленный скальпель и, кажется, совсем ее не узнавал. Около двух минут они молча смотрели друг на друга, наконец, он, качнувшись, угрюмо двинулся на нее. Маргарита с визгом кинулась на второй этаж, забежала в спальню и забилась в платяной шкаф.
Через некоторое время она услышала на лестнице его тяжелые шаги. Они протопали в музыкальный зал, затем в кабинет, наконец в соседнюю спальню и зловеще направились к ней. Он переступил порог спальни и остановился. Несчастная услышала, как его рука заскользила по стене, наткнулась на выключатель и зажгла настенную лампу. С минуту было тихо, после чего его шаги стали тихо приближаться к шкафу.
Уже наполовину отключившаяся Маргарита почувствовала, что он остановился рядом. Она даже услышала его шумное дыхание, но преследователь почему-то не спешил распахнуть дверцы. Маньяк минуты две безмолвно принюхивался у шкафа, затем неожиданно постучал. От этого стука сердце девушки провалилось в бездну. Она мысленно попрощалась со всеми, и сознание ее уплыло.
— Маргарита! — услышала она откуда-то со стороны. — Я чувствую по запаху, что вы здесь. Я очень болен. Мне нужно поспать. Извините, что невольно напугал вас. Я не хотел. Вы ложитесь здесь и ничего не бойтесь. Завтра я буду в норме.
В ту же минуту шаги его стали удаляться. Но за порогом он остановился, и девушка услышала:
— Знайте, что вы мне очень дороги.
Он ушел, но Маргарита еще долго сидела в шкафу. Она дважды засыпала, но дважды рывком встряхивала голову, не позволяя себе заснуть. «Как можно спать, когда он рядом?» — думала она, и снова усталость сползала откуда-то сверху, наваливалась и клонила ее голову вниз. «А не перейти ли действительно на кровать? — было последней ее мыслью. — Ведь если сегодня суждено ей быть расчлененной, то пусть лучше это сотворят с нею во сне».
Как бедняжка наутро оказалась в разобранной кровати, для нее осталось загадкой. Утро было на редкость солнечным. За окном уютно шелестело и чирикало. Лучи солнца были разбросаны по стенам спальни, И казалось, что этот райский уголок сотворен из чистого золота.